Объединение долины Оахака

Конкурентное преимущество, достигаемое за счет крупного размера, настолько велико, что чем крупнее становится общество благодаря успешным войнам, тем сильнее вероятность, что оно станет еще больше. Роберт Л. Карнейро [1]

Первый город Оахаки родился в результате целенаправленного, и относительно быстрого, переселения сельских жителей на защитный холм. Первое государство Оахаки возникло благодаря постепенному покорению остальной части долины Монте-Альбаном.

Есть одна проблема в изучении первичных, то есть первой генерации, государств – развившихся в отсутствие ранее существовавших государств, с которых они могли бы брать пример – мы редко можем указать ключевой момент в археологическом материале и сказать: «А вот и государство». Обычно свидетельства разнообразных политических институций государства накапливаются постепенно, пока ситуация не станет убедительной.

В обществе фазы Росарио, описанном в Главе 10, не видно никаких признаков государственных институций. Общество фазы Монте-Альбан II, описываемое в Главе 13, демонстрирует практически все признаки государственности, каких только может желать археолог. Это делает Монте-Альбан I ключевым периодом, во время которого должно было формироваться государство. Мы верим, что процесс начался с синойкизма, описанного в Главе 11, и продолжался, пока вся долина Оахака не была покорена. Мы не знаем, когда именно завершилось полное подчинение, но оно должно было быть в основных чертах закончено к фазе Поздний Монте-Альбан I (300-100 гг. до н. э.). К этому времени даже области, находящиеся сильно за пределами долины, ощущали воздействие экспансии Монте-Альбана.

Как формируются государства?

 

В этой главе мы рассмотрим археологию общества фазы Монте-Альбан I – его демографический профиль, иерархию поселений, общественные здания, резиденции элиты, характерные стили искусства и письма. Затем мы зададимся вопросом, было ли общество фазы Монте-Альбан I все еще организовано как серия вождеств, или оно уже стало государством.

Мы начнем, однако, с рассмотрения примера формирования государства, происходившего в другой части света. Это одна из последних аналогий, которую нам придется позаимствовать за пределами Мезоамерики. Иконография и иероглифическая письменность фазы Монте-Альбан I наводят на мысль, что мы имеем дело с народом, который разговаривал на ранней версии сапотекского языка и практиковал раннюю форму сапотекской религии. Это означает, что, начиная с этого места, мы сможем в большей мере полагаться на прямой исторический подход и в меньшей степени опираться на этнографическую аналогию.

Наша модель формирования государства относится к Полинезии, региону, сильно удаленному от Мезоамерики. Мы выбрали ее, поскольку это один из немногих случаев, когда аборигенное государство сформировалось в присутствии западных наблюдателей, которые могли записать, что происходило.

В конце 1770-х, к моменту открытия их капитаном Куком, Гавайские острова находились под властью сильных соперничающих вождей. Каждый относительно крупный остров – Гавайи, Мауи, Оаху и Кауаи – был центром независимого вождества. Более мелкие острова Ланаи и Молокаи часто оказывались полем битвы верховных вождей Оаху и Мауи, более крупных островов, между которыми эти мелкие острова находились [2-5].

 

175. Гавайские острова, объединенные Камеамеа между 1789 и 1810 годами.

Во время посещения Куком в 1778 году, верховный вождь острова Гавайи участвовал в сражении на Мауи. Эта военная кампания закончилась его поражением в 1782 г. Победоносный вождь Мауи к тому времени включил некогда независимые острова Оаху и Молокаи в состав своих владений.

Когда побежденный вождь Гавайев умер, споры вокруг наследования его титула раскололи остров Гавайи на три враждующие группировки. По нормальным правилам наследования титул должен был перейти к сыну вождя, но последнему бросил вызов его кузен Камеамеа, главный племянник покойного вождя. Камеамеа, завоевавший себе репутацию, сражаясь вместе с дядей в кампании на Мауи, был отпрыском гавайских вождей Кона-Кохала. История этого рода включала регулярные узурпации власти младшими родственниками вождя по боковой линии, в обход нормального пути патрилинейного наследования.

Когда три вождеские группировки борются за один титул, даже незначительное преимущество может определить исход всего дела. Часто это оказывается демографическое преимущество; крупный размер, как напоминает нам Карнейро в цитате в начале этой главы, преодолеть сложно. Преимущество Камеамеа, однако, было технологическим. Благодаря торговле с европейскими кораблями, бросавшими якорь в его бухте, он получал пушки, мушкеты, и даже двух европейских офицеров, которые служили у него стрелками и стратегами между 1789 и 1790 гг.

К 1792 году, Камеамеа сумел разделаться с вождями – своими соперниками, что позволило ему захватить остров Гавайи целиком. Теперь, имея преимущество и в технологии, и в людской силе, он в 1795 году занял Оаху. Оставив данную территорию под управлением своих младших вождей, он начал подчинять другие острова архипелага. С помощью европейских кораблей и оружия, он завоевал все острова, за исключением Кауаи; и даже его верховный вождь капитулировал в 1810 г., поскольку увидел, что преимущество Камеамеа так велико, что его невозможно преодолеть.

К 1810 году, после двух десятилетий войны, Камеамеа преуспел в превращении набора соперничающих вождеств в единственное военизированное королевство под властью одного человека. Камеамеа умер в 1819 г., после того, как уверился, что трон унаследует его сын, а не какой-нибудь узурпатор вроде него самого.

Мы привели этот гавайский пример по четырем причинам. Во-первых, мы полагаем, что он представляет самую общую аналогию тех процессов, которые происходили в фазу Монте-Альбан I. Одно вождество – или, по крайней мере, одна главная группировка внутри вождества – захватывает удобную для обороны вершину холма и переселяет туда 5000 человек. Они переводят еще больше людей на бывшую «ничейную землю» вокруг основания холма, и интенсифицируют земледелие в окрестных предгорьях. Эта «стратегия предгорий» может быть аналогична интенсификации земледелия в долине Анахулу на острове Оаху, которая, как полагают Маршалл Салинз (Marshall Sahlins) и Патрик Керч (Patrick Kirch), проводилась по приказу Камеамеа, чтобы он мог снабжать войска продовольствием во время похода на Кауаи [6, 7]. Стратегия предгорий могла дать политии, сосредоточенной в Монте-Альбане и уже имевшей демографическое преимущество, необходимые ресурсы для того, чтобы начать покорение оставшейся части долины Оахака. Мы полагаем, что после этого периода экспансии, который, вероятно, продолжался до конца фазы Монте-Альбан I, вся долина стала единым военизированным царством. (Конечно, Камеамеа сделал это быстрее – но у него были пушки и мушкеты).

Вторая причина, по которой мы привели в качестве примера ситуацию на Гавайях, состоит в желании обратить особое внимание на эволюцию от вождества к государству. Мы не верим, что вождество просто преобразуется в государство. Мы полагаем, что государства возникают, когда одна полития из группы вождеств начинает захватывать власть над соседями, в конечном счете превращая их в подчиненные провинции куда более крупной политии. Вождество на острове Гавайи не «эволюционировало в государство». В действительности оно завоевало Оаху, Мауи, Ланаи, Молокаи и, в конечном итоге, Кауаи, низведя первоначально автономные вождества на этих островах до уровня подчиненных округов куда большего королевства.

Третья причина, по которой мы используем гавайский пример, - это желание рассмотреть переходные общества. Такие общества встречаются в моменты быстрой эволюции, между периодами стабильности или медленной эволюции. В 1778 г. Гавайский архипелаг представлял серию вождеств; в 1810 г. это было военизированное государство, управляемое королем. Но каким термином следует обозначать период экспансии Камеамеа, после того, как пал Оаху, но до капитуляции Кауаи? Хотя Гавайи и эволюционировали по сравнению с прежним вождеством Камеамеа, они все еще не были государством; это было общество в состоянии перехода между двумя формами социополитической интеграции. Антропологические материалы содержат мало примеров таких обществ, вероятно потому, что большая их часть имела короткое время жизни. Археологические данные, однако, знакомят нас с множеством переходных обществ, которые, подобно ископаемым животным, изучаемым палеонтологами, не дожили до настоящего момента. Таким образом, данные по доисторическим обществам более разнообразны, чем данные по обществам современным.

Наконец, четвертая причина для использования Гавайев в качестве примера – это возможность сравнить теорию действия с некоторыми наиболее популярными подходами в археологии. Например, археологи, приверженные экологическому функционализму, могли бы привести довод, что Гавайское государство эволюционировало, поскольку давление численности населения на обрабатываемые земли большого острова послужило стимулом для экспансии на другие острова. Те, кто использует подход, смоделированный на естественном отборе, возразили бы, что большой остров получил преимущество над вождествами-соперниками благодаря наличию пушек, мушкетов и европейских советников.

Сторонники теории действия, признавая достоинства этих подходов, возразили бы, что из уравнения выпали важные человеческие акторы. Они предположили бы, что Гавайское королевство в 1810 г. было объединено амбициозным вождем, достаточно беспощадным, чтобы уничтожить соперников, наделенным харизмой и наследственным авторитетом, чтобы привлечь сторонников, и военными навыками, чтобы разбить сильных противников. Камеамеа был, несомненно, продуктом своего времени, своего окружения и своей культуры, но он знал, как манипулировать (и, в конечном счете, трансформировать) целую систему, которая произвела его. Биологическая эволюция так не работает, однако таким способом может работать социальная эволюция.

Не подлежит сомнению, что лидеры, подобные Камеамеа, были вовлечены в синойкизм Монте-Альбана и создание раннего сапотекского государства, но мы никогда не узнаем их имен. Это типичная проблема при исследовании доисторических обществ, являющаяся одной из причин, по которым мы столь часто оказываемся ограничены селекционистскими и эколого-функционалистскими объяснениями. Невозможность поместить человеческих акторов в контекст социальной трансформации действительно разочаровывает. Это, однако, не может служить оправданием игнорирования археологических фактов, как это недавно сделали некоторые археологи [8].

Этногенез: возникновение «сапотекского стиля»

 

Монте-Альбан I стал свидетелем возникновения иероглифических текстов, привязанных к архаичной форме сапотекского языка, а также основной части иконографии, которая может быть привязана к сапотекской религии. Одной вероятной причиной появления этого единого стиля была постепенная консолидация долины Оахака. Другой причиной мог быть набор согласованных инструкций со стороны знати для ремесленников.

Одним из непреднамеренных последствий того, что множество людей оказались сведены вместе в новом городе, может стать взрывной рост искусства и ремесла, особенно если многие из этих людей вынуждены бросить сельское хозяйство. Несколько передислокаций городов в архаической Греции «создали среду, в которой расцвела интеллектуальная жизнь» [9]. Ранний Монте-Альбан был именно такой средой, и поддержка и спонсирование ремесленников с его стороны достигало даже городков в удаленных от него районах. Именно в фазу Монте-Альбан I возник стиль искусства, отличный от любого другого региона, стиль, столь тесно ассоциируемый с долиной Оахака, что его обычно обозначают как сапотекский [10].

Керамика

Хотя большая часть утилитарных сосудов была кремовой, темно-желтой или коричневой, признаком фазы Монте-Альбан I считается полированная серая керамика. Обожженная в восстановительной атмосфере крытых печей для обжига, она часто покрыта резными геометрическими мотивами, или сделана в форме животных. Погребальные приношения фазы Монте-Альбан Ic показывают, что некоторые знатные семьи владели «столовыми наборами» из целой дюжины сосудов различных форм: тарелки, миски, ковши, кувшины с мостиком между горлом и ручкой, даже маленькие контейнеры для соусов и приправ.

 

176. Портретный сосуд, изображающий антропоморфную версию Косийо (Молнии), Монте-Альбан I. Высота 17 см.

177. Портретный сосуд из Могилы 33 в Монте-Альбане, вероятно, изображающий покойного предка мужского пола. Монте-Альбан I.

178. Портретный сосуд из Могилы 43 в Монте-Альбане, вероятно, изображающий покойного предка женского пола. Монте-Альбан I. Высота 10 см.

К числу наиболее характерных сосудов относились портретные сосуды, подобные показанному на рис. 176. На сосуде можно видеть трехмерное изображение гротескного лица с огненными бровями и раздвоенным языком змеи. Это антропоморфная версия Косийо, или Молнии, наиболее могущественного сверхъестественного существа, когда-либо изображавшегося в сапотекском искусстве. Его брови и язык напоминают нам, что у истоков его образа лежат ранние версии Молнии как огненной змеи. Его человеческие характеристики напоминают нам, что более поздние сапотекские аристократы заявляли о своем особом родстве с Молнией.

Раннее сапотекское письмо и календарь

В Главе 1 мы видели, что у сапотеков 16-го века было два календаря – 260-дневный ритуальный календарь или пийе, и 365-дневный светский год, или иса. Календарное имя «1 Землетрясение» на Монументе 3 в Сан-Хосе-Моготе показывает, что пийе использовался в 700-500 гг. до н. э. Наш пример иероглифических надписей из Монте-Альбана I имеет больший размер, и, по-видимому, здесь также присутствует 365-дневный иса.

В южном конце галереи из умерщвленных врагов на Здании L в Монте-Альбане (см. Главу 11) имелись два каменных монумента. Альфонсо Касо назвал их Стела 12 и Стела 13. Стелы были связаны с убитыми врагами и считаются частью первоначальной галереи [11]. Эти две стелы являют один из наиболее ранних в Мезоамерике примеров «чистого текста» из восьми иероглифов в две колонки. Они также включают первое явное упоминание месяца в 365-дневном календаре (см. блок в рамке).

В дополнение к тому, что они предоставляют нам факты использования обоих сапотекских календарей в течение фазы Монте-Альбан I, Стелы 12 и 13 могут быть связаны с ранней формой сапотекского языка. В Главе 1 мы упомянули, что сапотекские порядковые числительные («первый», «второй» и т. д.) обозначались теми же словами, что «большой палец», «указательный палец», а также «перворожденный», «рожденный вторым» и так далее. Глиф 2 на Стеле 12 изображает руку с вытянутым большим пальцем, очевидно, обозначающим порядковый номер. Поскольку сапотекский язык 16-века использовал те же соглашения, мы можем утверждать, что эти ранние глифы были привязаны к сапотекскому языку. В сочетании с глиняной скульптурой Косийо, эти стелы оставляют мало сомнений, что мы имеем дело с народом, состоящим из этнических сапотеков.

Поскольку Стелы 12 и 13 были включены в изображение изувеченных пленных на Здании L, мы можем допустить, что заказчиком текста был лидер, ставящий себе в заслугу поражение этих врагов, и что дата могла указывать на его предполагаемую победу.

 

179. Стелы 12 и 13 на своем месте, Монте-Альбан.

 

Стелы 12 и 13: ранний сапотекский текст

Было ли общество фазы Монте-Альбан I вождеством или государством?

 

Учитывая размер Монте-Альбана в Период I, немногие колебались бы с тем, чтобы назвать его городом. Но как бы мы назвали общество, которому он принадлежал? Контролировал ли Монте-Альбан целую долину, или только часть? Были его правители «царями» или «вождями»? Было ли общество «стратифицировано» или только «ранжировано»?

Мы уже излагали свою точку зрения, что Монте-Альбан I был переходным обществом, подобно архипелагу, постепенно превращенному в королевство Камеамеа. Очевидно, более сильный и централизованный, чем любое мезоамериканское вождество шестого века до н. э., Монте-Альбан I демонстрирует лишь слабые признаки государственных институций по сравнению с Периодом II (Глава 13).

В обществе фазы Монте-Альбан I во множестве имелись жилища знати, но до сих пор нет никаких признаков дворца, в котором мог бы жить царь. Высокостатусные захоронения сопровождались значительными приношениями в виде керамики, но не было ничего, сравнимого по элегантности с позднейшей сапотекской царской могилой, с нишами для даров и полихромной росписью на стенах. Имелись храмы с колонами по обеим сторонам дверного проема, как у Желтого Храма в Дайнсу (Dainzu) (цветная вкладка IX), но все еще нет примеров стандартизованного двухкомнатного храма. Значение этих отсутствующих институций станет ясным в Главе 13, когда мы покажем, сколь многочисленны они были в фазу Монте-Альбан II.

Демография

Давайте начнем с анализа иерархии поселений, которая была столь ценным инструментом в идентификации государств, начиная с новаторской работы Генри Райта (Henry Wright) и Грегори Джонсона (Gregory Johnson) на Ближнем Востоке [12]. Райт и Джонсон показали, что в то время как вождества тяготеют к иерархии поселений только с тремя уровнями сообществ, государства имеют тенденцию к четырехуровневой иерархии: большие города (cities), меньшие города (towns), крупные деревни (large villages) и маленькие деревни (small villages).

Конечно, мы ограничены в своем анализе тем, что не знаем, контролировал ли Монте-Альбан всю долину Оахака в Период I. Ясно, что в долине находились сообщества самых разных размеров. Вопрос состоит в том, на сколькие из них распространялась гегемония Монте-Альбана.

 

180. Гистограммы для самых крупных сообществ долины Оахака во время Раннего и Позднего Монте-Альбана I.

181. Вид с воздуха на южную часть Валье-Гранде возле Поселения 3-8-220, Трапиче-де-Санта-Крус. Это поселение фазы Поздний Монте-Альбан I занимает 11 га защитной вершины холма, в 200 м над поймой реки Миштепек. Его оборонительное местоположение контрастирует с расположением более раннего, незащищенного поселения Санта-Ана-Тлапакойян (Поселение 3-2-7) фазы Сан-Хосе, которое лежит у слияния рек Миштепек и Атойяк. Поселение 3-2-7 достигло расцвета в эру минимальных набегов и войн; 3-8-220 должно было защищаться во времена повсеместной войны. Вид в юго-восточном направлении, 1970 г.

182. Во время фазы Поздний Монте-Альбан I археологические поселения (черные области) были плотно сконцентрированы в пределах 10 км от Монте-Альбана. Серые заштрихованные области обозначают пределы городской застройки в самом Монте-Альбане.

В фазу Монте-Альбан Ia в долине было 261 сообщество; 192 из них, как и сам Монте-Альбан, были новыми поселениями. Монте-Альбан, где керамические черепки Раннего Периода I покрывали площадь 365 га, и с населением, по подсчетам, превышающим 5000, был единственным сообществом Уровня 1. Из многих бывших крупных сообществ региона Этла, включая Сан-Хосе-Моготе, население поуходило во время синойкизма Монте-Альбана [13].

Йегуих в регионе Тлаколула и Тилькахете в Валье-Гранде, вероятно, попадают в Уровень 2 иерархии. Однако, в противовес Сан-Хосе-Моготе, они, по-видимому, выросли в размерах между фазами Росарио и Монте-Альбан Ia. Этот рост наводит на мысль, что Йегуих и Тилькахете могли не участвовать в синойкизме; они все еще могли оставаться верховными центрами соперничающих политий на протяжении фазы Монте-Альбан Ia. Если это так, то все сообщества меньшего размера возле них находились под их контролем, а не под контролем Монте-Альбана.

На рисунке 180 показана гистограмма для 22 крупнейших сообществ в долине во время фазы Ранний Монте-Альбан I. Можно отметить, по меньшей мере, три уровня величины; при этом остальные 239 поселений (главным образом деревни с числом жителей менее 100 человек) будут относиться к четвертому уровню. Однако, если такие поселения, как Тилькахете и Йегуих не подчинялись Монте-Альбану, тогда потенциальный второй уровень иерархии оказывается состоящим лишь из крупных сообществ из конкурирующих политий. Удалите Тилькахете и Йегуих, и иерархия свернется в три уровня.

Когда мы переходим к гистограмме для поселений фазы Поздний Монте-Альбан I, мы можем видеть несколько лучший пример иерархии из четырех уровней. К этому времени в долине находилось 745 сообществ, и 74 крупнейших из них показаны на гистограмме. Треть населения долины проживало в Монте-Альбане, и к этому времени многие сообщества второго и третьего уровня иерархии, несомненно, лежали в пределах территории, контролируемой Монте-Альбаном. Несколько таких сообществ, вроде Сучилькитонго и Магдалена-Апаско в регионе Этла, занимали удобные для обороны вершины холмов; это относится и к более отдаленным поселениям, таким, как Трапиче-де-Санта-Крус в южной части Валье-Гранде. У Дайнсу в регионе Тлаколула защитная вершина холма находилась позади поселения.

Критическим уровнем иерархии в фазу Поздний Монте-Альбан I, вероятно, был Уровень 3 – поселения с числом жителей 500 – 900 человек. Число сообществ, попадающих по величине в этот диапазон, видимо, возрастало, что постепенно приводило к новому «пику» на гистограмме, которых может помочь отделить Уровень 3 от массы более мелких деревень с населением менее 500 человек. Многие сообщества в этом возникающем третьем уровне – Сан-Луис-Бельтран, Сан-Агустин-де-Лас-Хунтас, и Томальтепек, в числе прочих – лежали в предгорьях поблизости от Монте-Альбана и, вероятно, участвовали в его «стратегии предгорий». По крайней мере, о некоторых из поселений Уровня 3 этой фазы известно, что они имели общественные здания, часто сгруппированные по три или по четыре.

Вкратце, при сравнении двух гистограмм на рис. 180 появляется ощущение, что четырехуровневая иерархия поселений действительно появилась на протяжении фазы Монте-Альбан I. Мы по-прежнему впечатлены, однако, концентрацией 155 поселений в пределах 10 км от Монте-Альбана. Это кольцо сообществ-сателлитов, которое, согласно подсчетам Линды Николас, могло производить достаточно прибавочного маиса для 5000 человек [14], в более поздние периоды исчезло. Его присутствие на протяжении Периода I наводит на мысль, что Монте-Альбан нуждался в сильной концентрации земледельцев, работников и воинов в прямой близости, предположительно потому, что он еще не мог полагаться на поддержку целой долины Оахака.

Нужны дополнительные исследования прежде, чем мы в полной мере поймем отношения между Монте-Альбаном и его хинтерландом (прилегающими территориями) в этот период. Мы подозреваем, что фаза Монте-Альбан I была 400-летним периодом впечатляющей демографической и милитаристской экспансии, которая началась с урбанистической передислокации в 500 г. до н. э. и продолжалась до полного подчинения всей долины Оахаки к 100 г. до н. э. Внешние области, как в долине, так и в окружающих горах, вероятно, оказались подчинены гегемонии Монте-Альбана в результате комбинации строительства альянсов, передислокации поселений и военной силы, а мертвые тела тех, кто сопротивлялся, были в итоге запечатлены на резных камнях.

Монте-Альбану, несомненно, помогал в его экспансии тот факт, что он уже был самой крупной политией в долине. Как сказано в цитате, открывающей эту главу, «Конкурентное преимущество, достигаемое за счет крупного размера, настолько велико, что чем крупнее становится общество благодаря успешным войнам, тем сильнее вероятность, что оно станет еще больше».

Что нам говорят общественные здания и резиденции элиты?

Хотя город Монте-Альбан оставил нам обильную керамику и артефакты Периода I, некоторые из наиболее важных структур этого периода лежат погребенными под более поздними зданиями. Например, Касо, Берналь и Акоста сообщали, что главные здания Периода I находятся под Северной платформой, Маундом К, и Зданием L на Главной площади [15]. В настоящее время эти здания лежат в сохранности под тяжелым слоем камней и связующего раствора.

Невозможность исследовать эти структуры лишает нас одной важной линии доказательств: планов первых этажей общественных зданий и резиденций элиты, которые многое говорят нам о тех институциях, что их произвели. Мы хотели бы узнать, например, проживали ли семьи высшего ранга во время фазы Монте-Альбан I в больших домах из адобов с внутренним патио, как семьи вождей в фазу Росарио, или в больших каменных дворцах, как позднейшие сапотекские цари. Мы также хотели бы знать, были ли храмы общества фазы Монте-Альбан I нестандартизованными, однокомнатными мазанками, как в вождествах Росарио, или стандартизованными, снабженными колоннадой, двухкомнатными храмами, как в позднейшем сапотекском государстве.

Глубоко внутри Маунда К в Монте-Альбане погребены остатки структуры Периода I с высокой 6-метровой стеной из огромных камней и парой колонн бутовой кладки; ее форма, размеры, функции и количество комнат скрыты от нас более поздним строительством. Глубоко под поверхностью Северной платформы лежит частично разрушенная структура, покрытая мотивами в виде змей из штука; ее форма и функции также неизвестны [16].

Эта относительная недоступность наиболее ранних зданий Монте-Альбана вынуждает нас обратить свой взор на другие поселения того же периода, где наслоения более поздних структур не столь тяжеловесны. К счастью, такие поселения известны.

Монте-Негро

В пятидесяти километрах к западу от Уицо, отделенное от северной части долины Оахака поросшими лесом горными пиками и глубокими каньонами, лежит поселение Монте-Негро. Подобно Монте-Альбану, Монте-Негро занимает горный кряж, возвышающийся на 400 м над уровнем межгорной долины. В отличие от Монте-Альбана, в нем нет наслоений позднейшей архитектуры, которые скрыли бы его ранние здания.

Раскопанный Альфонсо Касо в конце 1930-х годов, Монте-Негро оказался современником Позднего Монте-Альбана I [17, 18]. Его портретные курильницы благовоний очень похожи на курильницы Монте-Альбана Ic, например, рис. 183. Монте-Негро мог быть, фактически, форпостом сапотекской экспансии в горы за пределами региона Этла – аванпост, который впоследствии был покинут [19].

Акрополь Монте-Негро состоит из составленных буквой L зданий, ориентированных по сторонам света. Более длинный отрезок буквы L (140 х 50 м) тянется с востока на запад вдоль узкой улицы; короткий отрезок (60 х 35 м) тянется с севера на юг. Имеется один скромный патио, примыкающий к храму сбоку, но у поселения нет большой центральной площади. На расстоянии от общественных зданий находятся многочисленные низкие маунды, предположительно жилые, некоторые из которых расположены на искусственных террасах, как в Монте-Альбане.

По меньшей мере, четыре общественных здания в Монте-Негро были описаны как «храмы». Большая часть имеет прямоугольную форму; некоторые имеют форму знака «плюс». У всех фундамент из больших известняковых блоков с земляным заполнением, и ни одно здание не превышает в размерах 20 х 20 м. Внешние стены сложены из небрежно обтесанных и беспорядочно установленных камней; лестницы, также сложенные из больших блоков, обычно встроены в здание. В качестве строительного раствора была использована местная красная глина, и здания на вершинах каменных платформ, видимо, были из адобов или построены как мазанки. У всех храмов, кажется, были колонны, поддерживающие крышу; мы не знаем, подразумевало ли это плоскую крышу, как в позднейших сапотекских храмах, или остроконечную соломенную крышу, как в общественных зданиях более ранних времен. Большая часть колонн бутовой кладки, хотя у некоторых есть ядро из камней в форме барабана, поставленных один на другой.

 

183. Портретная курильница благовоний из Монте-Негро. Высота 28 см.

184. Акрополь Монте-Негро.

185. Храм Т в Монте-Негро был открыт как с восточной, так и с западной стороны; колонны бутовой кладки обрамляют по бокам западный вход.

186. Храм Т-юг в Монте-Негро мог быть местом человеческих жертвоприношений.

187. Обсидиановый жертвенный кинжал из Храма Т-юг в Монте-Негро. Длина 14 см.

Насколько мы можем судить, стандартные двухкомнатные храмы, характерные для позднейшего сапотекского государства, все еще отсутствовали; вероятно, к ним в наибольшей степени приблизился Храм Т в Монте-Негро. Частично разделенный на две комнаты, Храм Т был открыт как с восточной, так и с западной стороны. Каждый вход выходил на лестницу из больших каменных блоков; западный вход был обрамлен парой колонн. Подобно Полу 4 в Пасо-де-ла-Амада, Чьяпас, который остался от раннего здания, описанного в Главе 7, Храм Т мог быть спланирован так, чтобы позволять посвящаемым входить с запада, выполнять некий ритуал и выходить с востока. По другой версии, западная лестница могла предназначаться для верующих, а восточная – для жрецов.

Вход с колоннадой и частичное деление на две комнаты делают Храм Т логичным предтечей позднейшего сапотекского храма, но тот факт, что он был открыт и спереди, и сзади означает, что ему все еще недоставало «внутреннего сакрального пространства» более поздних храмов (см. Главу 13). На подъеме некоторых его ступеней высечены те же мотивы, что использовались для обозначения капель крови на Монументе 3 в Сан-Хосе-Моготе (Глава 10).

Дальнейшие свидетельства кровавых жертвоприношений относятся к Храму Т-юг, крупному зданию, смежному с Храмом Т. Т-юг состоит из одной большой комнаты на платформе из каменной кладки; его единственный вход обрамлен по бокам колоннами, и четыре более крупных колонны поддерживают его крышу. Две выложенные адобами могилы, включенные в изначальный фундамент храма, содержат погребения представителей элиты.

Два двусторонних обтесанных обсидиановых кинжала – этот тип использовался в позднейшие периоды для извлечения сердец у приносимых в жертву людей – были включены в Тайник с Приношениями 1 этого храма. Эти кинжалы, вероятно, когда-то были насажены на деревянные рукоятки, которые рассыпались в прах по прошествии нескольких столетий. Вместе с мотивом «капли крови», вырезанным на лестнице Храма Т, они показывают, что храмы Монте-Негро использовались для человеческих жертвоприношений.

Резиденции элиты в Монте-Негро

В Монте-Негро имеется несколько домов знати. Подобно резиденциям элиты фазы Росарио в Сан-Хосе-Моготе (Глава 10), каждое жилище состоит из открытого патио, окруженного тремя или четырьмя комнатами со стенами из адобов. Дома Монте-Негро, однако, имели каменные основания высотой в два ряда каменной кладки, и в каждой комнате было, по меньшей мере, две колонны, поддерживающих крышу. Внутренние дворы были вымощены плитняковым камнем, и под некоторыми зданиями были дренажные канавы.

 

188. Эта резиденция элиты, непосредственно к востоку от Храма Х в Монте-Негро, состояла из четырех комнат вокруг центрального патио, с маленькой лестницей на северо-западе. Черные круги – это основания колонн.

Домохозяйства элиты Монте-Негро сравнивали с древнеримскими жилищами, снабженными имплювием (имплювий - неглубокий бассейн для сбора дождевой воды – прим. перев.), в которых внутренний мощеный двор служил для сбора дождевых вод и перенаправления их по каналам в подземные резервуары [20]. Хотя дома Монте-Негро более элегантны, чем жилища фазы Росарио, им далеко до позднейших дворцов Монте-Альбана (Глава 13). Как и многое в фазу Поздний Монте-Альбан I, они выглядят переходной ступенью между домом вождя и дворцом царя.

В то время, как самые крупные из резиденций элиты в Монте-Негро лежат вдоль улицы, идущей с востока на запад, некоторые другие связаны с храмами тайными ходами или крытыми коридорами. Эти коридоры, позволявшие членам важных семей входить и покидать храм, не попадая на глаза персонам низкого статуса, кажутся предшественниками ходов, туннелей и крытых лестниц фазы Монте-Альбан II в Монте-Альбане и Сан-Хосе-Моготе. Эти специальные входы для представителей элиты имеют двойной смысл. Во-первых, они показывают, что ранговые различия все еще ассоциировались с различным доступом к сверхъестественному. Во-вторых, они подразумевают, что различия в рангах достигли такой степени, что индивиды из вождеских семей не должны были пользоваться теми же лестницами и входами, что индивиды более низкого статуса.

Погребения знати

В Монте-Негро было обнаружено двадцать погребений, одни в гробницах из адоба, другие – в простых могилах. В то время, как у некоторых индивидов вообще ничего не было из погребальных даров, по меньшей мере, в одной могиле внутри Храма Т-юг находился 21 глиняный сосуд. Признаки высокого статуса принимали форму кольцевой деформации черепа, ушных украшений из жадеита и раковин, и (в случае одного мужчины) сверкающих вставок из пирита в двух верхних зубах. Учитывая ту боль, которой должна была сопровождаться вставка подобных украшений, наличие элегантно декорированных зубов должно было иметь огромное значение для представителей элиты.

Кто построил Монте-Негро?

Монте-Негро позволяет нам понять, как именно мог выглядеть Монте-Альбан до 100 г. до н. э. Подобно Монте-Альбану, он обосновался на оборонительной вершине горы в нескольких сотнях метров над ближайшей рекой. Подобно раннему Монте-Альбану, общественные здания с колоннадами располагались в нем рядами на каменных платформах. Подобно раннему Монте-Альбану, в нем имеются признаки пребывания знатных семей, но до сих пор нет настоящего дворца. В Монте-Альбане имеются свидетельства человеческих жертвоприношений в форме галереи с изображением пленных; в Монте-Негро эти свидетельства имеют форму обсидиановых ножей для жертвоприношений и мотивов «капли крови». Два поселения имеют общие типы керамики и формы сосудов, включая портретные курильницы благовоний в сапотекском стиле. Монте-Альбан был, однако, во много раз больше, чем Монте-Негро.

Археологическое исследование Роберта Дреннана в горах к северу от долины Оахака наводит на мысль, что фаза Монте-Альбан I была периодом экспансии для людей долины [21]. Они основали множество новых поселений в горах в течение этого периода, и Монте-Негро – всего в двух-трехдневном переходе от Уицо – мог лежать внутри этой зоны экспансии. Оборонительное расположение Монте-Негро подсказывает, что он мог находиться на или около границы между сапотеками и их недружественными соседями.

Томальтепек: маленький административный центр в зоне «стратегии предгорий»

Как мы видели, ранний рост Монте-Альбана отчасти зависел от ирригационных систем предгорий. Эта «стратегия предгорий» не была ограничена устройством новых поселений возле ранее неиспользованных потоков; она включала укрупнение общин, существовавших в предгорьях и ранее.

Томальтепек, находившийся всего в 15 км к востоку от Монте-Альбана, был первейшим кандидатом на такое укрупнение, поскольку лежал всего в половине дня пути от столицы. Томальтепек возвышается над полосой орошаемых земель Класса I, окруженной предгорьями Класса III. Уже успешная деревня в фазу Сан-Хосе, он трансформировался во время фазы Монте-Альбан Ic в сообщество площадью 5 - 8 га, с общественными зданиями, оштукатуренными внутренними дворами и домохозяйствами знати.

Томальтепек мог быть административным центром для группы из 7 – 8 деревень вдоль двух ближайших речушек в области подножия гор. Он занимал Уровень 3 в иерархии поселений для фазы Монте-Альбан Ic, и казался маленьким не только на уровне самого Монте-Альбана (400 га), но и по сравнению с центрами Уровня 2, такими, как Магдалена-Апаско (30 – 40 га). Важно отметить, что Томальтепек имел погребения знати с дарами почти столь же богатыми, что и Монте-Альбан. Это наводит на мысль, что стратегия предгорий направлялась «сверху вниз», и семьи высокого ранга посылались надзирать за строительством каналов.

Общественные здания в Томальтепеке обступают по бокам прямоугольную площадь с шириной стороны 50 м. От самого крупного здания, Структуры 13 на Маунде 1, уцелел лишь клочок пола из штука поверх фундаментальной платформы, облицованной тесаным камнем и укрепленной адобовыми блоками. Это здание могло быть каким-нибудь храмом.

 

189. Тридцать сосудов из могилы фазы Поздний Монте-Альбан I в Томальтепеке. Высота самых высоких 25 – 30 см.

190. План и поперечный разрез двухкамерной печи для обжига керамики из домохозяйства фазы Поздний Монте-Альбан I в Томальтепеке. Две камеры разделены низкой стеной из адобов. Максимальная длина 90 см.

Недалеко к северу от Маунда 1, проводивший раскопки Майкл Вейлен (Michael Whalen) обнаружил две комнаты, которые могли быть частью жилища знати с внутренним двориком [22]. Каждая комната, площадью примерно 24 м², имела пол из штука, стены из адобов поверх каменного основания, и ступени из тесаного камня. Под полом одной комнаты находилась могила со стенами из адоба, с останками женщины возрастом менее 40 лет, а также с останками взрослого человека неопределенного пола и ребенка примерно 12 лет. Эта могила – предположительно место упокоения знатной семьи – была экипирована 37 глиняными сосудами, многие из которых – элегантные сосуды, чья шейка и горлышко соединены мостиком. Несколько кувшинов изображают людей, включая кувшин с сидящей фигурой в маске попугая ара. Заметная позиция женщины в этой могиле подразумевает гипогамный брак, подобный тем, что мы видели ранее в Фабрика Сан-Хосе (Глава 9).

В то время, как природные условия Томальтепека делали его вероятным центром канальной ирригации, он также, кажется, специализировался на производстве керамики. У двух домохозяйств из числа раскопанных Вейленом, включая одно уже описанное, во внутренних дворах имелось нечто похожее на двухкамерные печи для обжига. Большая их часть представляла собой углубления 60 – 80 см в диаметре, поделенные на две камеры стеной из адобов. В такой печи могут поддерживаться очень ровные температуры обжига за счет размещения сосудов в одной камере, а топлива – в другой. Расположение печей для обжига в земле подразумевает восстановительную атмосферу такого типа, который необходим для производства серых керамических изделий фазы Поздний Монте-Альбан I.

Открытие этих печей в Томальтепеке говорит нам, что, хотя Монте-Альбан сам являлся местом изготовления городской ремесленной продукции, он никоим образом не забирал себе всех ремесленников из сельских районов. Ремесленная специализация, очевидно, процветала в некоторых крупных деревнях долины, возможно, под руководством высокостатусных семей.

Погребение знати в Абасоло

Даже за пределами быстро развивающейся зоны предгорий, в сообществах Уровня 3 этого периода, как кажется, были семейства знати. Сюда относится Сан-Себастьян-Абасоло, крупная деревня в центральной части субдолины Тлаколула, чьи поля орошались с помощью неглубоких водоемов [23].

Погребенные 5а и 5b, предположительно семейная пара, были положены бок о бок. У индивида 5а (мужского пола) во рту было десять жадеитовых бусин, в то время как у 5b (пол не определен) их было две. С этой парой взрослых людей лежал 21 сосуд, типичный для фазы Монте-Альбан Ic – в сущности, полный «столовый сервиз» для знатной семьи. В набор входили портретные сосуды с мостиком между шейкой и горлышком, миски с волнистым узором на дне, черпак, миниатюрные «сосуды для приправ», маленький кувшин с водяными глифами, большая фляга, и маленькая соусница в форме черепахи.

 

191. Погребения 5a и 5b из Абасоло, вероятно, муж и жена из знатной семьи.

192. Портретный кувшин с мостиком между шейкой и горлышком из Погребения 5a и 5b в Абасоло. Высота 19.5 см.

Резюме

 

Монте-Альбан I был обществом в переходном состоянии от вождества к государству, и его нельзя легко подогнать под одну из этих двух эволюционных стадий. Экологические функционалисты могли бы сказать, что сильная потребность Монте-Альбана в маисе, чтобы прокормить его городское население, сделала необходимым покорение всей долины Оахака. Селекционисты могли бы сказать, что «конкурентное преимущество», возникшее благодаря крупному размеру Монте-Альбана, с большой вероятностью позволило ему истребить всех соперников. Сторонники теории действия сказали бы, что ряд агрессивных правителей Монте-Альбана, похожих на гавайского Камеамеа, беспощадно боролись за подчинение остальной части долины Оахака – при этом, разумеется, преследуя цели, которые были «материально и политически полезными внутри контекста их культурной и исторической ситуации» [24]. Как бы то ни было, к концу фазы Монте-Альбан I вся долина подчинилась гегемонии Монте-Альбана, а сапотекский этногенез достиг наивысшей точки.