Песнь Уэшоцинков

Вот пришел к тебе я, о Мотекусомацин,
твое сердце тронуть письменами;
совершая это, трепещу я:
так цветок-улыбка-бабочка трепещет блестками-крылами,
услыхав призывы раковин к сраженью.

Я пою под звуки изумрудной флейты,
я на золотой трубе играю.
Лишь твоих цветов я, жизнедатель, алчу,
собранных отвагой на полях сражений, песен с лепестками.

У меня на сердце из цветов огнистых желтая гирлянда;
слово-лепесток никогда не вянет.
Пусть, наш благодетель, цвет благоуханный,
не всегда мы будем в этот дом твой вхожи,
ныне пред тобою мы вкусим веселья.

На горе сражений четырьмя ветрами
жизнедатель явлен в радуге цветущей.
Вот орел клекочет над долиной, пестроперый.
И, крыла огнисто-яркие расправя,
под его лучистым взором я взлетаю,
бабочкой парящей повисаю в звуках раковин зовущих,
и не умолкает моя песня.

К озеру лечу я и кружу-порхаю над сине-зеленым.
А оно клокочет, пенится, вскипает.
Я же обращаюсь в голубую птицу, плавного кецаля.
Я из Уэшоцинко путь сюда проделал.

Как мои соседи, я хочу увидеть облик дивной птицы,
синеперой птицы, пестроперой птицы,
бабочки из злата, мир Уэшоцинко стерегущих,
над срединой озера летая.

В лучезарных водах озера смешались изумруд и злато;
проплывает с криком селезень прекрасный:
на волне колышась, он хвостом сияет.

Я тоскую сердцем далеко-далёко от родного дома.
Но дана судьба мне — петь и мои песни украшать цветами.
На цветы гляжу я, сорванные мною, и пьянеет сердце:
где бы ни бродил я, в нем тоска и слезы.

Изумруд — для взора, благовонье для души — ты, песня.
Только б в моих пальцах лепестки не вяли.
Вы, цветы и песни, точно ожерелья из камней ценнейших.

Будем веселиться, други!
Ведь не вечно на земле мы живы.
Плачу: одинокий в тайный край уйду я,
и цветы оставлю, и покину друга.
Радуйся, покуда жив и слышишь песню:
для тебя пою я.

Об одном лишь плачу я, певец:
не будет в доме солнца песен.
Не для звуков дивных и цветов прекрасных
ты, обитель мертвых.
Там они вовеки не переплетутся.
Даже знатным, други, не забрать с собою
украшений, песен и своих отличий.