Стадионы для игры в мяч
Самые ранние свидетельства важнейшей роли игры в мяч в Мезоамерике связаны с культурой ольмеков (Bradley, 2001. P.33) и относятся к 1700-1600 гг до н.э. (Ortíz, Rodríguez, 1999. P.242-243). Древнейшим из обнаруженных на территории Мезоамерики стадионов для игры в мяч является датируемый 1400 г. до н.э. земляной стадион в Пасо-де-ла-Амада на тихоокеанском побережье Чиапаса (Hill et al, 1998. P.878-879).
Вплоть до недавнего времени считалось, что самые ранние стадионы в области майя, относятся к периоду поздней доклассики - речь шла о стадионах в Тонине, Серросе, Кольхе, Эль-Пиларе и Пакбитуне (Leyenaar, Parsons, 1988; Scarborough, 1991; Ferguson, 1999. P.15; Healy, 1992. P237). Однако в ходе недавних исследований в центральной группе Накума был обнаружен стадион, синхронный верхним слоям керамического горизонта пре-Мамом - IX-VIII вв. до н.э. (Zralka, личное сообщение, 2013). До этого за последние 20 лет среднедоклассические комплексы стадионов были найдены также в Накбе (Velásquez, 1993), Такалик-Абахе (Schieber de Lavarreda, 1994), в Пасо-дель-Мачо (Gallareta Negrón et al, 2005) и в некоторых районах Чиапаса (Anderson, 2010). Кроме того, фантастический материал дали исследования, проведенные не так давно Проектом «Коста-Майя» на побережье Юкатана к северо-западу от Мериды - там было обнаружено 116 поселений разного размера, датированных средней доклассикой; во многих из них зафиксированы стадионы для игры в мяч, хронологически соотносимые со стадионом из Накума.
Раннеклассический период нередко называют периодом «хиатуса» в том, что касается строительства стадионов - интенсивность их сооружения стремится к нулю. Нам известно всего несколько подобных архитектурных памятников на территории майя, сооруженных в III - VI вв. н.э. (в частности, в Паленке, Копане, Кобе, Лас-Руинасе (Ferguson, 1991. P.51). Данное обстоятельство вызывает немало вопросов, поскольку в этот период городские центры в области майя активно развиваются, как с архитектурной точки зрения, так и в плане накопления ими реальной политической силы и экономической мощи.
Наконец, в позднюю классику (VII - XI вв.) практика возведения стадионов вновь возрождается, и этот период (включая терминальную фазу классического периода - IX-X вв.) следует считать настоящим апогеем в традиции игры в мяч в области майя: своими собственными стадионами обзаводятся за редким исключением (Бонампак, Цибильчальтун, Кабах) (Taladoire, 1993. P. 174) все крупные города майя, а также многие из числа небольших центров.
Долгое время считалось, что после коллапса классической культуры майя центральных низменностей в кон. VIII - IX вв. и смещения культурного ядра на север, в северные низменности (штаты Юкатан и Кинтана-Роо), традиция строительства стадионов и соответственно самой игры была фактически утрачена. В начале 1990-х гг. М. Грин указывала на то, что за исключением Чичен-Ицы с её 13-ю площадками, к северу от условной линии Эскарсега-Четумаль на 9 из нескольких десятков городских центров (Эцна, Ушмаль, Сайиль, Санта-Роза-Штампак, Цум, Коба, Шкулок, Ошктинток, Йашкопоиль) приходится всего 10 стадионов (Green Robertson, 1991). Из этого следовал вывод о том, что в данном регионе и хронологическом контексте игра в мяч носила иной, отличный от классического, характер. Однако подобная ситуация обусловлена фрагментарным исследованием данного региона к началу 1990-х гг.
Увеличение количества археологических проектов и рост интенсивности изучения данной области позволяет к настоящему моменту говорить, как минимум, о 42 стадионах в 27 центрах на Юкатане и в Кинтана-Роо (Taladoire, 1993. P.164). Более того, появление ряда стадионов в центральных областях региона майя в терминальную стадию классического периода и в раннюю постклассику связано именно с юкатанской традицией и юкатанским влиянием.
Поздний стадион для игры в мяч в Нохмуле синхронен появлению в городе юкатанской керамики (Hammond, 1987; 1991); кроме того, приблизительно в то же самое время по соседству со стадионом возводится круглое здание - вместе с тем нам известна связка стадион-круглое здание по архитектурным группам Чичен- Ицы и Ошкинтока (Taladoire, 1993. P.172). Аналогичная архитектурная композиция, датированная терминальной фазой, обнаруживается в расположенном в самом сердце низменностей Сейбале, не имевшем вплоть до этого момента стадиона (Smith, 1982). Это позволяет исследователям со стремительно возрастающей долей уверенности говорить о наличии тесных связей в данный период между северным Белизом и долиной р. Пасьон с одной стороны и северными низменностями - с другой (Chase, Chase, 1982), в которых последние занимали доминирующее положение.
В позднюю постклассику, в том числе в крупнейших городах периода, таких как Майапан и Тулум, стадионы не фиксируются. По всей видимости, вскоре после заката Чичен-Ицы и ряда крупных политических центров «домайапанского» периода традиция игры в мяч у майя по неизвестным пока причинам утрачивается. Впрочем, в Центральной Мексике в неё неустанно продолжали играть вплоть до прибытия испанцев. Этим объясняется наличие множества описаний данного действа у испанских колониальных авторов, писавших про игру в мяч у астеков, на фоне фактического отсутствия какого-либо материала, связанного с юкатанскими майя XVI в. Попытки же спроецировать астекскую модель игры, её правила, значение и роль на ту игру, которая занимала столь значимое место в жизни древних майя в классический период, и реконструировать единую мезоамериканскую модель ритуальной игры в мяч таят большую опасность и должны быть предельно аккуратными. По меткому замечанию С. Борхеги, в колониальный период некоторое число наблюдавших за игрой иноземцев попыталось описать уже чрезвычайно изменившуюся форму этих игр, в которые некогда играли многие этнически и лингвистически различные группы людей в условиях постоянно изменяющейся социальной, политической и экономической действительности (de Borhegyi, 1975. P.499), поэтому в большей или меньшей степени любые гипотезы касательного того, зачем и как древние майя играли в мяч, носят спекулятивный характер (Ferguson, 1999. P.3).
И все же есть несколько основных моментов, которые доподлинно известны о древней игре и материализованном пространстве для этой игры применительно к области майя, исходя из имеющихся археологических, иконографических, эпиграфических и этноисторических материалов. Попытаемся их суммировать.
В мяч играли в специально оборудованном архитектурном пространстве, образованном двумя параллельно расположенными прямоугольными зданиями и находившейся между ними площадкой, которая собственно и являлась полем (PP- 8 по типологии Бэкера). Такую форму имеют не только майяские стадионы самых разных периодов и регионов, но и самый ранний из известных на сегодняшний день земляной стадион в Пасо-де-ла-Амада, а также сапотекские стадионы Оахаки, тотонакские комплексы Тахина и др. Параметры площадки заметно варьировались - они могли составлять от 5м*2м (Норс-Караколь-Фарм) до 96,5м*30м (Чичен-Ица) соответственно. Следует, впрочем, оговориться, что в данном случае длина берется из расчета длины боковых зданий - в историографии установилось мнение, что игровое поле не ограничивалось собственно протяженностью зданий и что территорию, как бы замыкающую поле с двух его сторон, также необходимо рассматривать как часть игровой поверхности, очертаниями напоминавшую в таком случае латинскую букву I; эта гипотеза подтверждается, так называемыми, «углубленными площадками» (sunken courts), полями, опущенными на несколько десятков сантиметров ниже уровня строительного горизонта, а также строительством зданий, расположенных в конце площадки и перпендикулярных ей, что делало игровое поле «закрытым» с четырех сторон (enclosed-courts - на подобии английских футбольных стадионов первой половины XX в.). В отдельных случаях поле могло быть «закрыто» лишь с одной стороны (с типологией мезоамериканских стадионов - так называемой, «типологией Смита-Клуни» - можно ознакомиться в работах этих авторов; Smith, 1961; Clune, 1963).
Нам известно несколько примеров нестандартной планировки стадионов, происходящих из области майя. На западе региона в Сан-Исидро и Колониа-Лопес-Матеус обнаружено по одному сдвоенному стадиону - комплексу, состоящем из трех параллельных зданий, между которыми расположены два игровых поля, а в Тикале известен один строенный стадион (Moctezuma, 2000. P.43). Ещё один любопытный стадион был найден в Коцумальуапе - позднеклассическом центре, в котором, насколько можно судить, ритуальный спорт различного рода играл огромную роль (существует предположение, что в этом центре, помимо игры в мяч, был распространено также некое подобие ритуального «бокса»; Moctezuma, 2000. P.154-157). Центральный стадион в Коцумальуапе, расположенный в комплексе Эль-Бауль, больше напоминает современные бейсбольные стадионы, замкнутый с четырех сторон четырьмя зданиями. Похожий стадион был обнаружен в Пало-Гордо (Chinchilla Mazariegos, 2002).
С внутренней стороны параллельных зданий, на уровне середины поля, зачастую располагались массивные каменные кольца, чей диаметр был несколько большим, чем диаметр собственно мяча. Вместе с тем Р.И. Кинжалов указывал в свое время на то, что в некоторых случаях иконографические изображения, которые необходимо было поразить мячом, могли функционально являться заменой кольцам (Кинжалов, 1971. С.164-166). Центр площадки нередко маркировался иконографическим изображением черепа. Вдоль зданий на высоте от нескольких до пары десятков сантиметров тянулись своего рода приземистые скамьи, соединенные со стенами боковых зданий наклонной поверхностью - эти конструкции были призваны возвращать мяч к центру поля из углов стадиона.
О точном количестве людей, одновременно принимавших участие в игре, у нас нет объективных данных. Зато множество данных свидетельствует в пользу того, что игра в мяч являлась неотъемлемым и одним из основных атрибутов царской власти, причем сами правители политий классического периода принимали непосредственное участие в этом действе. Титул «игрок в мяч» (майяск. - pitzil) крайне популярен в титулатуре майяских царей позднеклассического периода. В нашем распоряжении находится огромное множество иконографических изображений процесса игры, с монументальных скульптур и с керамических сосудов, игры, в которой участвовали как цари, так и их вассалы и наместники. Впрочем, ещё за 2000 лет до наступления поздней классики одеяние правителя ольмеков считалось композиционно законченным только в том случае, если наряду с регалиями власти включали в себя атрибуты экипировки игрока в мяч (Bradley, 2001. P.33).
Важным моментом является сосредоточение абсолютного большинства стадионов в центральной части города, будь то майяский, сапотекский, тотонакский и астекский город, в его привилегированной части (Scarborough, 1991. P.137), а иногда, как, например, в случае с Тенам-Пуэнте, стадион и вовсе располагался в самом сердце акрополя - дворца правителя (Laló Jacinto, 2001. P.556). В столице астеков - городе Теночтитлан - стадион (теотлачтли) был интегрирован в комплекс, вытянутый с запада на восток, в котором, помимо первого, находились также «место черепов» (цомпантли) и главная пирамида. В мезоамериканской традиции мифов и легенд игре и связанному с ней стадиону придают особое значение. Речь в данном случае идет не только о сюжетообразующей (или, по крайней мере, одной из ключевых) роли игры в мяч в Пополь-Вух - мифе о божественных близнецах Хунахпу и Шбаланке, зафиксированном в горной Гватемале уже после прибытия испанцев (подробнее о Пополь-Вух см. здесь: Кинжалов, 1959) (в историографии вплоть до недавнего времени считались неоспоримыми прямые коннотации этого мифа в отношении религиозных представлений классического периода, однако после работы А.А. Токовинина (Tokovinine, 2002) данный постулат был поставлен под серьезное сомнение). Например, в легендах о миграциях племен мишика рассказывается о следующем: когда последние достигли Коатепека, построили деревни и храм верховного божества, боги проинструктировали их, что теперь необходимо построить стадион (Stern, 1950. P.64-65).
В совокупности эти факторы позволяют говорить не просто об игре в мяч на территории Мезоамерики, в целом, и в области майя, в частности, как о неотъемлемом и важном элементе древней историко-культурной общности, но и об её особой роли в религиозной и культовой традиции доколумбовой Америки, тесно связанной с институтом власти и культом божественного царя.
Существует множество теорий, призванных объяснить суть ритуальной игры в мяч, среди которых основными являются её восприятие как: символическое отображение политической системы древних майя; отражение социальной структуры и взаимоотношений внутри властных структур; механизм «социальной интеграции»; способ урегулирования конфликтов; способ связи между земным и подземным мирами и портал из первого во второй; своего рода астрономическую или космологическую метафору, в которой мяч являлся воплощением солнца или луны; игру, функцией которой являлось символическое обновление сельскохозяйственного цикла; ритуальное воплощение игры, в которую играли близнецы и их отец с дядей в Пополь-Вух (подробнее о наиболее популярных интерпретациях с ссылками на соответствующую литературу по ним см. здесь: Ferguson, 1999. P.3). Данные гипотезы по-разному соотносятся с тем материалом, который имеется в нашем распоряжении, и, несмотря на ту или иную степень их спекулятивности, некоторые из них смотрятся весьма правдоподобными.
Анализируя весь спектр различного рода материала, связанного с игрой в мяч у народов Мезоамерики, мы обнаруживаем устойчивую её связь с рядом культов. Во-первых, очевидна коннотация игры к подземному миру, восприятие стадиона как некоего портала в преисподнюю, объединяющего мир живых и мир мертвых. Об этом, в частности, свидетельствуют центральные маркеры стадионов для игры в мяч, изображающие в большинстве случаев человеческие черепа, а также изображения богов смерти на рельефах стадиона (ср. в Тахине; de Guevara, P.43); присутствие на монументах с игроками в мяч персонажей, связанных с подземным миром (например, на монументах из Коцумальуапы; Chinchilla Mazariegos, 2009. P.151); число девять, имеющее прямую коннотацию к подземному миру, символически отображавшееся в оформлении стадионов, в количестве предметов из связанных с площадкой ритуальных тайников (копанские маркеры, тайники из Тонины; Fox, 1996. P.485) и т.п.; расположение стадионов в Пополь-Вух, один из которых находится непосредственно у входа в подземный мир, а второй - в самой Шибальбе (несмотря на то, что характер взаимосвязи религиозных представлений, отраженных в колониальном Пополь- Вух, и верований классического периода пока очень дискуссионен, книга майя- киче по-прежнему остается одним из основных источников по системе мировоззрений древнего народа); игра Хунахпу и Шбаланке против Лордов ночи в Шибальбе, находящаяся в центре того же Пополь-Вух; архитектурная морфология многих стадионов майя, располагавшихся в самых нижних точках города (Taladoire, 2000); вероятно, предыдущий пункт можно дополнить практикой создания «углубленных площадок», опущенных на несколько десятков сантиметров по отношению к линии строительного горизонта.
Во-вторых, очевидна определенная связь между игрой в мяч и культом плодородия (Bradley, 1997). На это указывают, помимо прочего, и одеяния ольмекских правителей, где атрибуты игрока в мяч соседствуют с культовыми символами плодородия/изобилия (Bradley, 2001. P.33); и связанные со стадионами тайники с сосудами, в которых прежде могла находиться еда (Fox, 1996. P.486) (как возможная модель «жертва едой за урожай» по аналогии с «жертвой кровью за жизнь»); наконец, спасение Маисового бога из Шибальбы в ходе игры в мяч, запечатленное в Пополь-Вух.
В-третьих, пожалуй, наименее дискуссионным является восприятие каучукового мяча для игры как символического изображения солнца, движущегося по небу (Gillespie, 1991; Blanchard, 2005; Chinchilla Mazariezgos, 2009. P.153). Заметим, что в науа слово ollin - «каучук» - имеет также значение «движение» (Aguilar, 2002. P.6), а его иконографическая форма встречается на рельефных фризах некоторых стадионов, например, в Тахине (de Guevara, 2000. P.40).
Наконец, в-четвертых, в нашем распоряжении есть множество свидетельств, указывающих на связь между игрой и человеческими жертвоприношениями, однако представляется, что последние скорее связаны не с ритуалом игры в мяч, а с ритуалом в широком смысле этого слова - человеческие жертвоприношения занимали в древнем обществе особое место, и пытаться привязать эту практику исключительно к священной игре, на наш взгляд, несколько неправильно.
Особое значение для понимания роли игры в мяч играет характеристика расположения ориентировки стадионов внутри городов. Помимо того, что, как уже говорилось выше, стадионы располагались в их привилегированной части, нередко - в самой низкой точке, архитектурные комплексы для игры в мяч имели четкую ориентацию по сторонам света. Если брать Мезоамерику, в целом, и область майя, в частности, то будет очевидным преобладание стадионов, чье игровое поле вытянулось по оси север-юг, над теми, которые расположились по линии запад-восток.
В историографии образовался целый пласт не слишком аргументированных гипотез, связанных с анализом того, что могла означать подобная ориентировка. Следует оговориться, что это касается в первую - и в главную - очередь вопроса значения оси север-юг, поскольку ориентировка восток-запад и её привязка к линии хождения солнца по небу в течение дня, противостоянию дня и ночи, добра и зла, мира живых и мира мертвых достаточно логична и аргументирована (выше указывалось на явную связь игры с подземным миром, а также говорилось о мяче как символическом воплощении солнца). Напротив, предположения о том, что ось север-юг, например, символизирует «земное древо» (Ferguson, 1999. P.144) или линию, делящую город на утреннюю, связанную с небом, и вечернюю, связанную с подземным миром, части (Ocampo Hurtado, 2012. P.22), кажутся не вполне правдоподобными.
В то же время, идея о том, что стадионы могли играть роль неких «медиаторов» (Aguilar, 2002. P.5; Ferguson, 1999), расположенных по середине условных линий и деливших некое пространство на две части, выглядит весьма интересной в контексте игры в мяч как отображения разного толка дихотомий. И ключевую роль здесь должно было играть именно перемещение мяча - воплощения солнца - через кольцо. Но если ориентация восток-запад не вызывает особых сомнений в своем символическом значении противостояния дня и ночи, света и тьмы, двух миров, и кольца в данном случае являются медиаторами, разграничивающими и связывающими одновременно эти пространства, то как может быть связано хождение мяча (читай, солнца) по линии север-юг?
Ответ кажется настолько же простым, насколько и логичным. Перемещение солнца в течение дня не может напрямую быть связано с сельскохозяйственным циклом, с его обновлением, но изменение его положения на небесном своде в течение года связано с этим циклом напрямую. До сих пор в историографии фактически (за исключением, пожалуй, некоторых авторов, рассматривавших взаимосвязь под несколько иным углом - в вопросе их ритуальной связи; Cohodas, 1975. P110; Aimers, Rice, 2006. P.89-90) не поднимался вопрос о функциональном, символическом характере взаимосвязи - в том числе, пространственной - стадионов для игры в мяч с Е-группами - архитектурными комплексами, первый из которых был обнаружен в Вашактуне (подробнее см. в разделе «Комплексы Е-групп» настоящей главы). В целом ряде работ указывалось на связь Е-групп с сельскохозяйственными нуждами и культом плодородия (Aimers, 1993. Table 3-5), которые напрямую зависят от расположения солнца на северно-южной оси. В центральных низменностях известно более 40 крупных городских центров, в которых стадион образует единый архитектурный комплекс с «обсерваториями»; исследования в юго-восточном Петене позволили обнаружить подобную конфигурацию ещё в десятке небольших поселенческих единиц (Roldán, 1995. P.2-9).
Эта взаимосвязь представляется не случайной: Е-группа, позволяющая с точностью до дня фиксировать перемещение солнца по линии север-юг; игра в мяч, символизирующая это перемещение, где кольцо выполняет ту же функцию, что и центральный храм Е-группы, обозначая линию равноденствия - мяч, находящийся к северу от кольца, олицетворяет солнце в период сельскохозяйственного цикла, в то время как, находясь к югу, он являет собой солнце в «мертвый сезон» (любопытно, что игра между близнецами и Лордами ночи, описанная в Пополь-Вух, проходит, судя по всему, как раз в летнее солнцестояние). Нам известно, впрочем, что на Юкатане в терминальную стадию классики не фиксируются Е-группы. Однако, по нашему мнению, их роль могли выполнять круглые в поперечнике здания, по типу «Караколя» из Чичен-Ицы (являвшегося астрономической обсерваторией), которые часто возводились в этот период в едином ансамбле со стадионами (причем, как на Юкатане, так и в северном Белизе и центральном Петене; Smith, 1982; van Tuerenhout, 1991; Taladoire, 1993. P.172). Стадион для игры в мяч в Шочикалько также связан архитектурно - и, по нашему мнению, функционально - с соседствующим с ним комплексом для астрономических наблюдений (Ocampo Hurtado, 2007).
Именно в этом ключе следует рассматривать неразрывную связь между игрой в мяч и культом плодородия, о которых говорилось выше, в то время как ориентация стадионов по оси запад-восток связана исключительно с 24-х часовым астрономическим циклом, в системе религиозных представлений майя воспринимавшийся как противостояние земного и подземного мира. Вероятно, в постклассический период два различных восприятия игры в мяч - как символа противостояния двух миров, с одной стороны, и обновления сельскохозяйственного цикла, с другой - слились воедино и перемешались, что нашло отображение в совсем позднем эпосе майя-киче «Пополь-Вух».