Земледелие как продолжение стратегии фуражировки
51. Сумки в виде сетки использовались архаичными фуражирами, чтобы переносить еду в лагерь. Этот фрагмент сети был найден в пещере Гила-Накиц. Размер 4.5 на 5 см.
За тысячелетия архаического периода индейцы южно-мексиканского высокогорья усовершенствовали свою способность к выживанию в рискованных условиях и научились лучше адаптироваться к ограниченности ресурсов. Столкнувшись с непредсказуемой сменой сухих, влажных и обычных годов, они разработали ряд технологий, включая использование ловушек и сетей, а также средства для добывания огня трением, корзины и хранилища для еды, которые были унаследованы в более поздние периоды. Они научились жарить агаву, чтобы сделать ее съедобной; делать щипцы, чтобы собирать плоды опунции; обжигать шипы с этих плодов и раскалывать их, чтобы просушить на солнце; перемалывать желуди в муку; добывать сироп из стручков мескитового дерева; выщелачивать дубильную кислоту из желудя; искать дикие бобы и цветы чеснока в подлеске; и по этим цветам предугадывать, когда приходит время собирать съедобные части.
52. Архаичные фуражиры добывали огонь путем вращения «дрели» из твердого дерева в «сердцевине», сделанной из более мягкого дерева, пока она не воспламенялась. Эта «сердцевина», сделанная из соцветия агавы, была найдена в пещере Гила-Накиц. Длина 20.7 см.
Гибкая социальная структура этих фуражиров позволяла им распадаться на семейные группы и разбредаться по окрестностям в сезон скудной пищи, а затем собираться с другими семьями, чтобы образовать более крупные группы, когда ресурсы были в изобилии. Некоторые из растений, которые они ели, были жесткими, грубыми и волокнистыми, но пищевые исследования, которые провели Джон Робсон (John Robson) и Джоэль Элиас (Joel Elias), показали, что жители Гила-Накиц, вероятно, не имели особых проблем с добыванием 2000 килокалорий и 40 г протеина в день в тот период, когда они жили в пещере [1].
Мы описали этих архаичных фуражиров скорее как «препятствующих» истощению ресурсов, чем как «бегущих» от него; также они принимали риск на уровне нуклеарной семьи, разделяли работу по гендерной линии и придерживались эгалитарной этики. К позднему архаическому периоду, они добавили еще одну стратегию к своему репертуару фуражиров, а именно: стали искусственно увеличивать плотность и доступность определенных растений, высаживая их возле своих стоянок.
Тыквы и бобы
Мы подозреваем, что первым растением, одомашненным в Мексике, была тыква-калебаса, lagenaria siceraria. Калебаса должна была входить в число важнейших переносных контейнеров для питьевой воды, доступных мобильным охотникам и собирателям. Мы не знаем, где была впервые одомашнена калебаса, но мы знаем, что данный вид более приспособлен к сырым и влажным условиям, чем к сухой и прохладной среде [2]. Охотники и собиратели мексиканского высокогорья должны были пересечь много прохладных и засушливых регионов, где они не встречали калебас. В какой-то момент они начали носить семена с собой, чтобы сеять их там, где калебас не было. Сухие шкурки Lagenaria позволяют предполагать, что это уже случилось к моменту, когда пещера Гила-Накиц стала использоваться для жизни. Таким образом, возможно, что первые попытки культивации растений архаичными фуражирами были нацелены скорее на обеспечение их сосудами для воды, чем едой.
53. Остатки калебас и тыкв из пещеры Гила-Накиц. (a – c) фрагменты кожуры калебасы; (d) основание тыквенного стебля; (e) семя дикой койотовой дыни (Apodanthera sp.); (f) семя тыквы. Длина (e) 1 см.
54. Дикая черная фасоль (Phaseolus sp.) из пещеры Гила-Накиц. Длина нижнего левого образца 5 мм.
Но горлянка (калебаса) принадлежит к семейству тыквенных, куда входят тыквы, кабачки и другие виды. С тех пор, как горлянка была успешно одомашнена, архаичные фуражиры должны были признать и других ее родственников как потенциально пригодных к одомашниванию.
В Мексике росли десятки диких видов тыквы. У большей части маленькие плоды размером с апельсин, в которых съедобны только семена, поскольку мякоть горька до невозможности. Архаичные фуражиры, несомненно, рассматривали семена тыквы как вкусную еду, простую для сушки и хранения, легкую в транспортировке, которую можно легко перенести из лагеря в лагерь. Чего они не сознавали, так это того, что семена тыквы содержат более высокий уровень протеина, чем практически любое другое растение, им доступное [3]. Таким образом, выращивание тыкв позволяло улучшить диету, обычно сконцентрированную на высококалорийных растениях.
Мы подозреваем, что архаичные фуражиры, в конечном счете, начали выращивать тыквы прямо вместе с горлянками. Тыквы – известные «спутники лагерей», нечто вроде сорняков, хорошо растущие в ареале, потревоженном людьми. Вероятно, их можно было выращивать на потревоженных склонах ниже занятых пещер, или в пойме ближайшего ручья. Поступая таким образом, фуражиры могли уменьшить время поиска еды, устраивая относительно плотную посадку съедобного растения в предсказуемом месте.
В архаическом мусоре Гила-Накиц обнаружено 2 вида тыкв. Один – это маленькая желто-коричневая тыква, возможно, дальний родственник современной тыквы (Cucurbita pepo). Она представлена семенами, стеблями и кожурой. Местные сапотеки называют это растение просто гихт, что является сапотекским родовым именем для тыквы. Другая тыква из пещеры – Apodanthera, дикая койотовая дыня. Она представлена только съедобными семенами, поскольку ее плоды скверны на вкус и плохо пахнут. Местные сапотеки зовут ее гихт лахн, «вонючая тыква» [4].
Крупные образцы архаических тыкв были ранее найдены Ричардом МакНейшем в пещерах в Тамаулипас, в Северной Мексике [5]. Другие образцы тыквы (Cucurbita mixta и C. moschata) были найдены в позднеархаических слоях пещеры Кошкатлан долины Теуакан. Эти ранние виды тыквы очень примитивны по сравнению с современными, и, поскольку мы не знаем полной морфологической вариации их семян и стеблей, все заявления о датировке одомашнивания следует рассматривать как пробные попытки.
В лесистых горах Мексики растут также десятки видов диких бобов. У многих настолько маленькие семена, что сегодня используется только их съедобный корень; это справедливо для диких бобов Phaseolus heterophyllus, которые до сих пор растут вблизи Гила-Накиц. Местные сапотекоговорящие называют их просто гусехл, «маленькие клубни».
В архаическом мусоре Гила-Накиц было найдено более 100 маленьких черных семян фасоли, которую еще не отнесли к конкретному виду. Эти бобы так многочисленны, что их плотность могла быть искусственно увеличена путем выращивания их возле пещеры. Однако, если это и было так, данная попытка одомашнивания в дальнейшем была брошена, поскольку конкретно эти виды фасоли не оставили одомашненных наследников [6].
Сегодня сапотеки все еще выращивают маленькие черные бобы, которые они называют бисья лас. Однако, выращиваемые ими сегодня виды относятся к обычным бобам Phaseolus vulgaris. Таким образом, возможно, что с течением времени отдельные рано одомашненные бобы превзошли своих родственников так существенно, что попытки выращивать последние были брошены. Вероятно, это произошло по вине случайных мутаций внутри генофонда некоторых видов, благодаря которым растения становились больше, вкуснее, легче в обработке (или все вместе). Семена мутантных растений могли затем отбираться для посадки, что увеличивало их численность в следующем поколении.
Земледелие могло зарождаться просто как одна из многих архаических стратегий добывания еды с меньшими затратами времени на переходы и сбор урожая. Однако, в итоге селекция привела к появлению одомашненных видов тыквы, которые были крупнее, давали больше семян и имели вкусную мякоть. Также селекция позволила получить бобы, которые были крупнее, и семена которых лучше впитывали воду, а стручки были упругими и мягкими. Такие бобы было куда легче собирать, чем их диких собратьев, стручки которых норовили рассыпаться от прикосновения, разбросав семена.
В конечном счете, земледелие стало почти необратимым процессом, поскольку новосозданные одомашненные виды не могли выжить без помощи человека, и люди, в свою очередь, стали все больше и больше полагаться на одомашненные виды. Со временем, повышенные усилия, вложенные в земледелие, поглотили время, которое ранее отводилось на сбор некоторых диких растений. Например, когда вблизи Гила-Накиц возросло использование бобов и тыквы, также возросло использование стручков мескитового дерева, в то время как использование желудей, орехов сосны пиньон, орехов суси и хакберри уменьшилось [7]. Мы полагаем, что эти изменения произошли потому, что семьи позднего архаического периода стали проводить больше времени на богатом мескитовой порослью аллювиальном дне долины – лучшей для земледелия зоне – и меньше времени в дубово-сосновом лесу наверху.
Одомашнивание маиса
Тыквы, горлянки и бобы были только первыми в ряду многих растений, одомашненных архаичными фуражирами Центральной и Южной Мексики. К позднему архаическому периоду, в сухих пещерах долины Теуакан появляются перцы чили (Capsicum annuum), а в макролагере на озере Чалько в долине Мехико присутствуют карбонизированные семена томатов черри (Physalis sp.) [8]. В обоих вышеупомянутых регионах также выращивался злак амарант (Amaranthus spp.). Хлопок (Gossypium hirsutum), чье одомашнивание позволило получить сырье для веревок, сетей и раннего текстиля, вероятно, к позднему архаическому периоду выращивался в долине Теуакан [9].
Из всех мексиканских архаичных с/х культур, однако, ни одна не оказала такого влияния, как маис, или индейская кукуруза (Zea mays). Изначально, будучи непритязательной дикой травой с тяжелыми для обработки и относительно невкусными зернами, маис, в конечном счете, превратился в важнейшую с/х культуру мексиканской цивилизации. По словам Нобелевского лауреата ботаника Джорджа Бидля (George Beadle), мексиканским архаическим фуражирам «надо отдать дань за то, что они произвели наибольшее морфологическое изменение по сравнению с любым из одомашненных растений» и «кукурузу адаптировали к наиболее широкому географическому региону по сравнению с любым из основных одомашненных растений» [10].
Большинство ботаников сейчас полагает, что диким предком кукурузы была трава, которую ацтеки называли теосинтли, «маис богов» [11, 12], теперь известная под испанизированным названием теосинте. Эта дикая трава, представленная множеством видов, растет от мексиканского штата Чиуауа до границы Гватемалы с Гондурасом [13].
55. Сравнение теосинте и маиса.
Где именно в этом широком диапазоне она была впервые одомашнена, достоверно неизвестно, но некоторые ботаники сейчас сфокусировались на виде теосинте parviglumis, который растет в западно-центральной Мексике [14].
Для случайного наблюдателя, поляна с теосинте очень напоминает маисовое поле. Нужно подойти очень близко, чтобы увидеть разницу: вместо початка, теосинте имеет колос из 7 – 12 семян, расположенных в единый ряд; каждое семя заключено в оболочку, твердую, как камень. Эта оболочка не позволяет семенам рассыпаться до тех пор, пока не будет достаточно увлажнена дождем - природная защита во время засухи. Хороший вопрос, как архаичные фуражиры вообще определили, что теосинте съедобен; они могли обнаружить, что он «взрывается» как попкорн при нагревании на огне. В противном случае, человеку пришлось бы провести часы, размалывая жесткие околозерновые оболочки в ступе.
56. Крупный участок, занятый теосинте, на целинном поле в горах в 120 км к юго-западу от долины Мехико.
Однолетний теосинте прорастает, как сорняк, одним из первых в естественных повреждениях ландшафта. В некоторых районах западно-центральной Мексики, фуражиры, расчистившие место для лагеря в колючем лесу, могли вернуться через год и обнаружить, что их прежняя стоянка превратилась в поле теосинте. В такой вторичной поросли также попадаются дикие бобы и тыквы, причем бобы обвиваются вокруг стеблей теосинте. Таким образом, может быть неслучайным тот факт, что мексиканские индейцы в конечном итоге стали выращивать маис, бобы и тыквы вместе на своих полях: природа сама могла подсказать им эту модель.
57. Дикие бобы обвиваются вокруг стебля теосинте.
Мы не знаем, когда архаичные фуражиры впервые начали есть теосинте. Его карбонизированные семена были обнаружены в слоях среднего архаического периода в макролагере в долине Мехико [15]. На архаичных стоянках Оахаки не было обнаружено сопоставимых зерен, но гранулы пыльцы, напоминающей пыльцу теосинте, были найдены в архаических останках Гила-Накиц, Гео-Ших и Куэва-Бланка [16].
Даже сознательно выращиваемый теосинте не мог быть особо аппетитной едой; секрет его успеха кроется в генетической гибкости. Например, единственное положение хромосомы tga1 контролирует ключевую разницу между теосинте и маисом – разницу между твердой зерновой оболочкой зерна теосинте и открытыми зернами маиса [17]. Мы не знаем, сколько таких мутаций должно было произойти, прежде чем теосинте стал маисом; Бидль как-то высчитал, что только пять «существенных независимо унаследованных генных мутаций» лежат между этими двумя формами. Но, как бы не проходили мутации, подкрепленные сознательной селекцией, в итоге они привели к превращению колоска теосинте с семенами в твердых оболочках, расположенными в один ряд, в початок маиса с многочисленными рядами зерен в мягких плюсках.
58. Четыре из наиболее ранних маисовых початков из пещеры Сан-Маркос в долине Теуакан.
Наиболее древние известные початки одомашненного маиса найдены в двух сухих скальных убежищах в долине Теуакан – пещере Кошкатлан и пещере Сан-Маркос [18]. Эти крошечные, примитивные початки маиса ненамного длиннее сигаретного фильтра (19 – 25 см) и имеют всего 4 - 8 рядов мелких зерен. Зерна удерживаются в пленке, которая напоминает о родстве с теосинте. Хотя у наиболее раннего маиса могло быть больше початков на растение, чем у маиса современного, его початки были так малы, что урожай мог составлять всего 60 – 80 кг/га [19]. Более того, поскольку початки маиса утратили свой механизм разбрасывания зерен, когда утратили присущее колосу теосинте свойство рассыпаться, они теперь стали генетическим уродством, выживание которого зависело от человека.
Абсолютная датировка раннего земледелия
Мы отложили дискуссию об абсолютной датировке архаического земледелия до конца этой главы, потому что, на момент написания, вся хронология мексиканского архаического периода подвергалась переоценке.
До недавнего времени, практически все абсолютные даты из сухих пещер долин Теуакан и Оахака поступали с образцов древесного угля, которые датировали радиокарбонным методом в течение 1960-х годов. Предполагалось, что эти образцы угля датируют жилые слои, на которых были найдены многочисленные рано одомашненные растения – тыквы, калебасы, бобы, маис, перцы чили, томаты и т.д. Археологи знали, что они могут встретить случайный жилой слой, в котором уголь, высохшие растения, или и то, и другое просочились с другого слоя. Они надеялись, что такое случалось нечасто, так что, если они получили достаточно большой набор дат, цельная картина будет ясной.
Датировка 60-х предполагала, что тыква-горлянка могла быть одомашнена около 7000 лет до н. э. Несколько тыквенных семян от 7000 – 6000 лет до н. э. в Оахаке, и более крупные образцы от 5000 – 3000 лет до н. э. из долины Теуакан оказались одомашненными. Дикие бобы были представлены в Оахаке к 8000 – 7000 лет до н. э., и ранние одомашненные бобы появляются в пещерах Теуакана между 4000 и 2000 лет до н. э. Самые ранние початки одомашненного маиса появляются в слоях фазы Кошкатлан долины Теуакан. Образцы древесного угля с этих слоев позволили предположить, что эта фаза датируется 5000 – 3500 лет до н. э.
С 1960-х, была разработана альтернатива традиционной радиокарбонной датировке по древесному углю. Это датировка средствами ускорительной масс-спектрометрии (Accelerator Mass Spectrometry, AMS), которая может выполняться прямо на некарбонизированных материалах, таких, как высохшие початки маиса. В 1989 г. команда геофизиков и ботаников подвергла двенадцать древнейших початков маиса из Теуакана датировке AMS, и получила даты на 1500 лет моложе, чем ожидалось [20]. Датировка AMS относит самый старый маис, с Уровня F пещеры Сан Маркос, к промежутку 3640 – 3360 г. до н. э., ближе к концу фазы Кошкатлан, как ее определили в 60-х. Некоторые из початков Уровня XIII пещеры Кошкатлан дают даже более свежие даты, относящиеся уже к 3-му тысячелетию до н. э.
Что мы можем сделать с этими новыми датами? В то время, как некоторые археологи уже яростно спорят, чтобы объяснить разницу между радиокарбонной датировкой 1960-х и датировкой AMS 1980-х, мы рекомендуем сохранять спокойствие. В следующем десятилетии будет проведено много больше датировок AMS, и когда их скомбинируют с традиционной радиокарбонной датировкой, мы однажды сможем прийти к консенсусу по абсолютной датировке раннего земледелия в Оахаке и Теуакане. Сейчас мы не можем доказать, какой набор дат «правилен» в абсолютном смысле, и мы можем только придумывать спекулятивные сценарии, почему они не сходятся.
Даже если выяснится, что фаза Кошкатлан датируется 3500 – 2500 лет до н. э., а не 5000 – 3500 лет до н. э., это не изменит контекста раннего земледелия. После длительного периода использования диких предков кукурузы, бобов и тыквы, полукочевые охотники и собиратели Теуакана и Оахаки начали их выращивать. Земледелие установилось к позднему архаическому периоду, независимо от абсолютной датировки. Медленно и спокойно, бережно сохраняя лучшие и самые крупные семена для посадки, и воодушевляясь каждой случившейся благоприятной мутацией, индейцы Мексиканского плато постепенно получили набор с/х культур, которые могли поддерживать цивилизацию.