Трагедия Кахамарки

День тревог и ожиданий. — Вежливость превыше осторожности. — Проповедь доминиканца Вальверде. — «Я не желаю кому-либо подчиняться и отказываться от веры отцов!» — Жестокое по­боище. — Сын Солнца в плену у конкистадоров

Близился полдень, когда в лагере инки, наконец, нача­лось оживление. Гонцы Атауальпы сообщили, что Атауальпа прибудет в город в сопровождении вооруженных воинов, точно так же, как это сделали вчера испанцы. Пусть командующий пришлет к инке какого-нибудь хри­стианина, чтобы тот проводил его сюда.

Писарро хладнокровно выслушал это не очень-то при­ятное сообщение и просил передать инке, что в любом случае примет его как друга и брата, но прислать сопро­вождающего отказался.

Только в полдень войско инки направилось к Кахамарке. Впереди шло множество служителей. Паланкин, в котором несли инку, сопровождала свита придворных. Войско, разделенное на небольшие отряды, двигалось колоннами по обе стороны дороги, на сколько хватал взгляд. Неподалеку от города шествие внезапно остано­вилось. Атауальпа сошел с носилок и приказал поставить шатер. Пораженный Писарро увидел, что повелитель Перу собирается разбить здесь лагерь.

Вскоре в Кахамарке появился гонец с известием, что инка решил провести ночь вне города, а к испанцам при­будет только на следующее утро. Писарро растерялся: ценную добычу придется сторожить и ночью — всю ночь воинам придется не выпускать из рук оружие. А они и так с рассвета стоят в полном вооружении возле оседланных лошадей и напряженно ждут, томимые беспокойством. Такое ожидание было самым тяжелым испытанием для конкистадоров в их военных походах. Главнокомандую­щий опасался, что за ночь боевой дух наемников может испариться, и страх и мрачные предчувствия завладеют воинами.

Писарро ответил гонцу, что просит высокого гостя при­быть сейчас, он сгорает от желания увидеть его. Тем бо­лее, что пиршественный стол уже накрыт и торжественное угощение готово. До утра оно испортится, и испанцы не смогут достойно принять великого властелина.

Вежливость оказалась сильнее осторожности, и Атауальпа, благосклонно восприняв столь сердечное пригла­шение, сообщил, что прибудет немедленно — к тому же без вооруженной охраны, чтобы доказать свое миролю­бие. Пусть для него и его свиты приготовят один из домов на площади — так называемый Змеиный дом. «Разве это не указующий перст господен? Только он мог внушить инке столь безрассудную мысль!» — писал один из сорат­ников Писарро.

Под вечер торжественная процессия вступила в Кахамарку. Впереди шло несколько сот слуг, очищая дорогу от сора и распевая победные гимны, «которые казались нам адской музыкой», говорится в одной из хроник. Пове­лителя несли в паланкине, украшенном драгоценными камнями, пучками ярких перьев, золотыми и серебря­ными пластинами. Инка, в роскошных одеждах, восседал на троне из чистого золота, сверкающего в лучах солнца. На шее властелина мерцало огромное изумрудное оже­релье. Его голова была украшена символом власти — красной повязкой и драгоценными украшениями.

Вокруг паланкина толпились придворные в золотых и серебряных доспехах, с золотыми коронами на головах. Вслед за Атауальпой несли еще два паланкина и два гамака с самыми знатными вельможами, шествие замы­кали певцы и та1щоры. Мелькали пестрые, красочные одежды, украшенные белыми и красными полосами и квадратами.

Вся это ярко разодетая толпа начала заполнять город­скую площадь. Мог ли предполагать могущественный повелитель Перу, что это блестящее шествие является на деле похоронной процессией, что идут они навстречу своей гибели?

Свита в удивительном порядке выстроилась вдоль до­мов, чтобы носильщики могли пронести своего повели­теля через всю площадь. Скоро здесь собралось около пяти или шести тысяч перуанцев. Инка повелел носиль­щикам остановиться, в недоумении оглядел площадь и, не увидев ни одного испанца, спросил: «Где же чужеземцы?»

В этот момент навстречу инке вышел доминиканский монах, домашний священник Писарро Висенте де Вальверде, с молитвенником в одной руке и распятием — в другой. Его сопровождал переводчик Фелипильо.

Вальверде обратился к инке, сказав, что он слуга бога белых людей и проповедует им слово божие. И сюда он пришел для того, чтобы разъяснить истинную веру. Именно с такой целью испанцы прибыли в эту страну. Монах постарался как можно лучше изложить Атауальпе основы христианского вероучения, начав с сотворения мира, грехопадения первых людей и всемирного потопа. Он рассказал об Иисусе Христе, который искупил грехи человеческие, был распят на кресте и вознесся на небо. Христос оставил на земле своего наместника — апостола Петра. Преемники Петра — папы римские — люди муд­рые и великодушные. Им дана власть над всеми повели­телями и государствами мира. Папа, наместник бога на земле, поручил королю Испании, могущественнейшему властелину в мире, управлять всеми странами здесь, в Новом Свете, и проповедовать тут христианскую рели­гию. Франсиско Писарро, испанский генерал, пришел, чтобы выполнить это поручение. Инка должен отказаться от своих заблуждений, от своих идолов, принять католи­чество и подчиниться испанскому королю как своему за­конному повелителю. Если инка сделает это добровольно и без промедления, король Испании возьмет государство Перу под свою защиту и позволит инке по-прежнему управлять страной. В случае отказа его ждет страшное и кровавое возмездие.

Вряд ли Атауальпа мог понять изложение основ хри­стианства, потому что и у переводчика Фелипильо было об этом весьма туманное представление, да и испанский язык он знал весьма плохо, а следовательно, не мог связно перевести витиеватую речь монаха.

Инка, очевидно, решил, что белые пришельцы покло­няются нескольким богам — святой троице и какой-то святой деве. Бог то любил, то ненавидел людей, которых сам создал по своему образу и подобию и которых по­чему-то решил истребить, наслав на них всемирный потоп. Однако один хитрый человек обманул бога, построил огромный плот, спасся от потопа и снова народил много, много людей. Тогда бог послал на землю своего сына Иисуса Христа, но люди его убили. Вместо Христа был послан папа, которому бог дал власть над всеми странами.

Однако Атауальпа очень хорошо понял главное в длин­ной проповеди монаха: пришельцы выдвигают неви­данно унизительные требования — инка должен признать своим господином чужеземного правителя и отказаться от веры своих отцов.

Побледнев от гнева, повелитель Перу вокликнул: «Я никому не желаю подчиняться и платить подати! Эти земли со всеми их богатствами издревле принадлежали инкам. Я могущественнее любого другого правителя на свете. Ваш король, наверное, великий государь; я не со­мневаюсь в этом, видя, что он послал своих подданных так далеко за море, и я готов считать его своим братом, но не господином. Что же касается папы, то он, должно быть, слабоумный, если раздает земли, которые ему вовсе не принадлежат! Ни папа, ни какие-то апостолы не имеют права дарить кому-нибудь чужие земли. А от своей веры я не откажусь. Вашего бога, как здесь говорилось, убили те самые люди, которых он сотворил. Мой бог, — и Атауальпа показал в сторону солнца, которое в этот момент садилось за горную цепь, — все еще обитает на небе и смотрит вниз на своих детей, даря нам свою милость. Зачем я стану менять живого бога на мертвого?»

Атауальпа спросил у Вальверде, кто дал ему право болтать всякую чепуху, откуда он почерпнул свои рос­сказни.

Монах показал на книгу, которую держал в руке, — там, в этом божественном откровении, написано все, о чем здесь говорилось. Атауальпа потребовал показать ему этот предмет. Монах протянул инке книгу с металли­ческими застежками; инке не сразу удалось ее открыть. Вальверде хотел помочь ему, но Атауальпа гневно уда­рил его по руке и все-таки раскрыл книгу сам. Казалось, он ничуть не удивился ни бумаге, ни чужой письменно­сти. Полистав страницы, инка сердито бросил книгу на землю, воскликнув: «Скажите вашим спутникам, что им придется ответить за все, что они содеяли в моей стране, за обиды, причиненные моим касикам, за разграбленные жилища моих людей. Я не уйду отсюда, пока они не да­дут мне полного удовлетворения за все несправедливости и обиды, в которых они повинны!»

Возмущенный монах поднял брошенную на землю книгу и кинулся к Писарро, выкрикивая на бегу: «Разве вы не видите, что поля полнятся индейцами, пока мы здесь, не переводя дыхания, спорим с этим кичливым языческим псом? Уничтожайте их! Я даю вам отпущение грехов!»

Писарро понял, что пришло время действовать. Он взмахнул белым платком — это был сигнал к нападению. В крепости прогрохотали пушечные выстрелы, загремели барабаны, загудели трубы, раздался залп из аркебуз. Писарро и его люди с криками «Сант-Яго с нами!» и «Бейте их!» бросились на площадь. Боевой клич подхва­тили все испанцы: и пехотинцы, и всадники, которые выскочили из своих укрытий и врезались в пораженную толпу индейцев.

На площади началась неописуемая паника. Звуки вы­стрелов отражались в улицах громовым эхом, из ружей­ных стволов вырывались языки огня, дым клубился над площадью. Индейцы в ужасе бросились бежать, не зная, где искать спасения. Всадники настигали и затаптывали бегущих. Индейцы даже не пытались сопротивляться, к тому же большинство из них были без оружия.

Правда, один из хронистов упоминает, что индейцы, отправляясь в Кахамарку, надели под обычную одежду толстые доспехи из стеганого хлопка, защищавшие от стрел, что они тайно принесли с собой пращи и мешки с камнями, а также ремни, чтобы связывать пленных испанцев. Однако нет никаких данных о том, что перу­анские воины использовали оружие.

А испанские мечи делали свое страшное дело. Вход на площадь был завален горами трупов, что затрудняло бегство, повсюду струились потоки крови. Оставшиеся в живых в безумном страхе бросились к стене, которая в проемах между домами ограждала площадь, и пробили в ней брешь шириной около ста метров. Сюда и устреми­лась толпа, но всадники настигали бегущих и безжа­лостно рубили их.

Атауальпа, сознавая свое бессилие, словно окаменев, взирал на это ужасное побоище. Вокруг носилок толпи­лись приближенные, собственным телом прикрывая пове­лителя. Они бросались на нападающих, пытаясь голыми руками стащить с коней закованных в латы всадников, и подставляли грудь под мечи и копья, чтобы ценой соб­ственной жизни спасти инку.

В сумятице боя носилки раскачивались над головами людей, как корабль в бушующем море: вокруг ревут волны, сверкают молнии, грохочет гром, а мореплава­тели бессильно взирают на разгул стихий.

Несколько всадников пыталось пробиться к инке и заколоть его. Они боялись, как бы ему не удалось скрыться — солнце клонилось к горизонту, и на землю опускалась ночь. Увидев это, Франсиско Писарро бро­сился в гущу схватки, восклицая громовым голосом: «Ни­кто, кому дорога жизнь, не смеет коснуться инки!» Атауальпу любой ценой надо было взять живым, в противном случае рухнул бы весь тонко задуманный план. Писарро протянул руку, чтобы уберечь инку, и в этот момент на нее опустился меч одного из испанцев. То была единст­венная рана, полученная конкистадорами в этом бою.

Схватка вокруг носилок вспыхнула с новой силой. Когда были убиты вельможи, державшие носилки, те опрокинулись. Писарро за волосы вытащил Атауальпу из паланкина и бросил его на землю. Один из воинов сорвал с инки красную головную повязку — символ верховной власти. Рассказывают, что он долго хранил ее в память об этом событии. Высокородного пленника, с которого были сорваны все одежды, заточили в одно из зданий на площади, выставив стражу.

Весть о пленении инки быстро распространилась. Пе­руанцы спасались, кто как мог. Паника охватила военный лагерь — войско разбежалось, как стадо овец. Сколь могущественны должны быть белые люди, если какая-то горсточка их смогла захватить в плен живого бога, сына Солнца! Один из индейских вельмож впоследствии ска­зал об этом: «Что удивительного в том, что наши люди потеряли голову, увидев, как потоками льется кровь и божественный инка попадает в плен!»

Утомленные кровавым побоищем, испанцы стали брать пленных. Сражение продолжалось немногим более полу­часа, но за этот короткий срок была решена судьба Перу и свергнуто господство инков. По данным различных источников, в этой хладнокровно запланированной, кро­вавой бойне погибло до десяти тысяч перуанцев, в плен было захвачено около трех тысяч. Испанцы не понесли никаких потерь, если не считать случайно раненного главнокомандующего.

Это была блестящая победа. Как тут не сослаться на милость божию? Хронист Наарро даже утверждал, что во время побоища над Кахамаркой видели чудесное зна­мение, которое окончательно запугало индейцев. На небе появилась светящаяся женщина с ребенком на руках и возле нее всадник в белых одеждах на белом боевом коне — отважный воитель святой Яков, защитник испан­цев на поле битвы. Своим пылающим мечом он поразил неверных и сломил их сопротивление. Это чудо засвиде­тельствовали три брата монашеского ордена, а впослед­ствии его подтвердили и многие индейцы.