Город и общество в Центральной Мексике накануне Конкисты

Социально-экономические структуры основных доиспанских цивилиза­ций на территории Мезоамерики отличались значительным сходством. Исходя из этого, методически допустимо использовать более изученное общество ацтеков для реконструкции аналогичных институтов и учреж­дений майя, акольхуа, миштеков и других индейских народов доколумбовой Мексики.

В трудах испанских и индейских авторов общество ацтеков — глав­ных противников конкистадоров в ходе борьбы за господство над Мексикой — описано достаточно подробно.

Наименьшей социальной ячейкой в ацтекском обществе была малая семья. Однако все источники свидетельствуют о том, что в ацтекских селениях и городах наиболее распространено большесемейное домо­владение. Вероятно, это — партилокальная большая семья, поскольку земледелие — экономическая база ацтекского общества — было всеце­ло уделом мужчин. Земельными наделами также владели только муж­чины. Судя по документам XVI в., в среднем одна большая семья включала две-три малые[1].

Жилой комплекс состоял обычно из отдельного здания кухни, паро­вой бани, зернохранилища и группы спальных помещений, каждое из которых было занято одной малой семьей. Все постройки сгруппирова­ны вокруг центрального внутреннего дворика. Строительный матери­ал — сырцовый кирпич (адобы) и камень для стен, прутья, жерди и листья магея для крыш. Судя по всему, домовые участки были окруже­ны колючими изгородями из магея, нопаля или кактуса — традиция, сохранившаяся в Мексике вплоть до наших дней[2].

Большая патриархальная семья входила в состав территориальной соседской общины — калытулли (calpulli)[3]. Одной из главных функций последней было владение землей. Члены кальпулли владели участками земли в качестве полноправных членов общины. Земля передавалась в виде наделов главам большесемейных коллективов для обработки и выращивания урожая. Однако эти наделы нельзя было сдавать в арен­ду и продавать, и право на них терялось, если земля не обрабатывалась три года подряд или семья переселялась в другое место. Во главе каль­пулли стояло специальное должностное лицо — кальпуль (calpul), или кальпуллек (calpullec). Его должность являлась выборной, но выбор ог­раничивался пределами одного определенного рода. Кальпуль был хра­нителем набора карт, показывающих точные границы земель общины, и представлял ее интересы перед правителем города-государства и внешним миром[4]. Видимо, глава кальпулли сам не работал, а его зем­ли возделывались совместно членами общины. Все домашние работы в его доме выполнялись поочередно ими же[5].

Помимо землевладения, кальпулли имели и другие экономические функции: уплата налогов правителю города-государства в виде сельско­хозяйственных продуктов натурой (для продуктового налога в каждой общине имелся особый участок земли, обрабатываемый сообща члена­ми кальпулли в пользу правителя города-государства), трудовая по­винность; частичная специализация (так как каждая община поддер­живала у себя традиционные виды занятий и ремесел).

В случае военных действий кальпулли выставляла в городское опол­чение отдельный отряд воинов[6] со своим начальником и знаменем.

Кальпулли функционировала и как религиозный институт, посколь­ку каждая община имела своего бога-покровителя, небольшой пирами­дальный храм для отправления его культа и, вероятно, местного жреца; Пирамидальный храм и дом главы кальпулли вместе с другими обще­ственными зданиями (школа для юношей, зернохранилище, склад ору­жия и культовых предметов) размещались обычно вокруг площади или большого двора, образуя центр всей общественной жизни этого неболь­шого коллектива[7].

В целом кальпулли была важнейшей социальной ячейкой ацтекско­го общества и вопрос о ее характере — ключевой в интерпретации древ­них мезоамериканских цивилизаций. Несмотря на обилие противоречи­вых мнений по поводу природы кальпулли, в настоящее время боль­шинство исследователей склонно считать ее территориальной соседской общиной[8] с некоторыми пережитками общины родовой. Аналогами ацтекской кальпулли являются в Новом Свете перуанская айлью (ayllu)[9], а в Старом — нигерийская агболе (agbole)[10].

Кальпулли — основная ячейка ацтекского общества, по плану кото­рой строились все более крупные социально-политические структуры, и прежде всего город-государство. Город-государство периода конкисты являлся стабильной единицей территориально-политической организа­ции. В испанских источниках XVI в. его обычно называют пуэб­ло (pueblo) — «народ», «население» и «селение». Он состоял из цент­рального городского поселения или столицы (villa, cabecera) и ряда более мелких сельских общин, со своими селениями (aldeas) и дере­вушками (estancias). Большинство их находилось в пределах 10-километровой зоны от столицы, в целом все составляло довольно компакт­ный район[11].

В долине Мехико в 1519 г. существовало 40—50 городов-государств подобного типа; каждый из них был полуавтономным, находясь в поли­тическом отношении в известной зависимости от могущественной Трой­ственной Лиги (Теночтитлан, Тескоко, Тлакопан), но сохраняя значи­тельную самостоятельность в вопросах внутреннего управления.

Так, пуэбло Йекапичтла в северо-восточной части мексиканского штата Морелос в XVI в. имел около 25 000 человек. Из них примерно 1/5 населения жила в столице (villa), которая подразделялась на пять внутренних частей или кварталов, называемых испанцами барриос (barrios), а те, в свою очередь, делились на более мелкие единицы — текитанос (tequitanos). В подчинении у столицы находилось еще 22 де­ревушки (estancias). Эта терминология вносит много путаницы. Одна­ко демографические данные  позволяют  предполагать, что квартал — баррио столичного города по величине равен селению (aldea) и оба этих деления по сути восходят к сельской общине — кальпулли.

Сельские общины (кальпулли) входили в состав города-государства я были связаны с его столицей во всех сферах жизни: политической (налоги, война), религиозной, культурной и экономической (обмен, рынки, перераспределение материальных ресурсов); причем город здесь всегда выступал в качестве политико-административного, хозяйствен­ного и культового центра округа. Это подтверждают свидетельства испанских хронистов XVI в. Торкемада, например, указывает, что в главных городах (столицах) «провинций» (городов-государств) всегда имелись храмы, резиденция царя и дома знати, образующие комплек­сы, спланированные вокруг двориков и площадей. Мотолиниа подчер­кивает, что во всех крупных городах (здесь подразумеваются столицы городов-государств) имелась большая центральная площадь, на кото­рую выходил фасад пирамидального храма в честь бога — покровителя городской общины. Вокруг этой площади стояло 12—15 других пира­мидальных храмов меньшей величины, а рядом с ними располагались спальни и залы для жрецов. В каждом более мелком городке или се­лении были свои (но скромных размеров) площади и дворики с тремя-четырьмя храмами вокруг.

Таким образом, можно отметить, что типичный город-государство в Центральной Мексике накануне конкисты состоял из центральной го­родской общины (столицы) и зависимых от нее сельских общин — кальпулли. Размеры этих государств невелика, так как большинство селений размещалось в пределах 10-километрового радиуса от столицы, а численность населения не превышала 15—30 тыс. человек. В столице города-государства находился храм (храмы) бога — покровителя общи­ны, резиденция правителя и жилища знати, размещенные обычно в центральной части поселения[12], вокруг главной городской площади, служившей в некоторых случаях одновременно и рынком.

Помимо этого центрального, политико-административного и культо­вого ядра, город имел несколько крупных «кварталов», или «районов» (barrios): от двух до шести, каждый из которых обладал своими долж­ностными яйцами, своим богом-патроном, своим храмом, своими празд­нествами и обрядами. Эта картина отмечена источниками для таких крупных городских центров доколумбовой Мексики, как Тескоко[13] и Чолула[14].

Интересные сведения по вопросу о внутренних подразделениях доиспанских городов Центральной Мексики содержит и «Кодекс из Чолулы»— документ, относящийся к самому началу колониального перио­да. Это — лист бумаги размерами 1,6X1,1 м с цветными рисунками на обеих сторонах. На лицевой части кодекса имеется карта, изображаю­щая территорию, которая к моменту конкисты принадлежала городу-государству Чолула. Центральное место на карте занимает большая пи­рамида Тлачихуальтепетль (с храмом бога Кецалькоатля). Вокруг нее расположен ряд зданий или дворцов разнообразной архитектуры, обоз­наченных как «текпаны» (tacpan — ацтекск. дворец) и имеющих свои персональные названия. Все дворцы сосредоточены на небольшом уча­стке  в  непосредственной   близости  от  большой  храмовой  пирамиды.

Согласно свидетельствам Эрреры и Торкемады, Чолула была разделе­на на шесть единиц (calpoltinti), или кварталов (barrios), причем каж­дый квартал имел свое название: Иохуалтианкиско-Текпан, Исколоко-текпан, Мискитлан-текпан, Киахуак-текпан, Куаухтлан-текпан и Текаман-текпан. Таким образом, каждый из этих «больших кварталов» Чолулы возглавлялся должностным лицом высокого ранга, жившим в специальном помещении — дворце (tecpan)[15].

В доколумбовой Мексике центральная городская община, по-видимому, состояла из ряда кальпулли и более мелких единиц — тлашиллакалли (tlaxillacalli), но испанцы называли все эти группы одним термином «квартал» (barrio), если они находились вблизи от центра города, и термином «усадьба», «деревушка» (estancia), если были значительно удалены от него[16]. Мексиканский исследователь Артуро Монсон считает, что Теночтитлан был разделен на следующие состав­ные части: на четыре «больших квартала» (campans), которые, види­мо, представляли собой четыре первоначальные кальпулли ацтеков. «Большие кварталы» делились на кальпулли, а эти последние — на «тлашиллакалли», т. е. на улицы («концы»). Тлашиллакалли, подчерки­вает А. Монсон, были не только улицами, но и группами (общинами) людей, связанных родственными узами и совместно владевших землей. Деление на тлашиллакалли ограничивалось, судя по имеющимся дан­ным, только пределами Теночтитлана[17].

Таким образом, в Теночтитлане каждый «большой квартал» делил­ся на несколько меньших[18] (рис. 1).

Рис. 1. План-схема Теночтитлана.

Кварталы представляли собой территориальные единицы и внешне были отмечены храмовыми построй­ками, где находились божества-по­кровители данной группы, школой (telpochcalli — «дом юношей»), пло­щадью или рынком[19].

Учитывая большое значение все­стороннего определения понятия «город-государство», необходимо привести здесь и те новые материа­лы по этому вопросу, которые были получены из миштекских источников постклассического периода[20].

Накануне Конкисты область Миштека Альта, на юге Мексики, была разделена на небольшие тер­риториально-политические единицы, различного размера и с разной чис­ленностью населения. Миштеки — народ, родственный по языку, рели­гии и культуре, имели четко выра­женное национальное самосознание и в легендах и мифах выводили свое происхождение из общего источника.

«И тем не менее,— подчеркивают американские исследователи Ш. Кук и В. Борах,— это сознание превращалось на деле в политическое един­ство лишь в результате временного успеха правителя, достаточно могу­щественного, чтобы подчинить себе соседних правителей. Наиболее за­метным из них был «Олень 8» — великий завоеватель XI в. н. э., который, в конце концов все же потерпел неудачу в своих начинаниях и принял смерть от ножа жреца, принесенный в жертву богам. Даже завоевание области Миштека Альта со стороны Тройственной Лиги означало просто обложение ее данью и устройство отдельных гарнизонов; местная си­стема правления и местные границы в целом остались нетронутыми»[21]. Что касается самостоятельных территориальных единиц в Миштека Аль­та, то каждая из них имела свой религиозный и политический центр в виде ритуально-административного ядра, вокруг которого группирова­лись жилища чиновников, жрецов, слуг, ремесленников и некоторых зем­ледельцев. Испанские авторы разглядели в этих городских центрах и окружающей их сети зависимых поселений и сельскохозяйственных округ организацию, очень похожую на ту, что они знали в Средиземноморье. Поэтому они применили по отношению к этой организации термин «пу­эбло» (pueblo), наиболее точным значением которого является «терри­ториальная община», и термин «кабесера» (cabecera) — буквально «сто­лица», «главный центр»[22].

Внутренние структуры этих городов-государств варьировались от простейших до весьма сложных, образуя известную иерархию. Наибо­лее простой формой, представленной Техупаном, был городской центр с округой, население которого рассеивалось по близлежащим селениям, но все жители округи имели непосредственные связи с административ­ным и религиозным центром.

Более сложные государства включали в свой состав и близлежащие долины. Существовала иерархия из городских групп, каждая из кото­рых управляла подвластной ей территорией, но была обязана оказы­вать различные услуги и платить дань господствующему в данном госу­дарстве городу. Коиштлахуака была наиболее ярким примером иерар­хической организации из подчиненных городских центров, каждый из которых имел своего собственного, хотя и полузависимого от централь­ной власти правителя[23].

Для количественной характеристики этих территориально-полити­ческих единиц, называемых городами-государствами, можно привести следующие демографические показатели. Накануне конкисты и в самом ее начале (к 1532 г.) все население области Миштека Альта составляло примерно 528 тыс. человек. Самое малое из местных государственных образований — Техупан — имело 54 тыс. жителей, а одно из крупней­ших — Йанхуитлан — 90 тыс.

Через 36 лет, в 1569 г. эти цифры уменьшились соответственно до 100 тыс., 4 тыс. 200 и 17 тыс. 640 человек[24]. Такова кровавая цена за­воевания этих земель.

Согласно сообщениям источников, в начале XVI в. столица ацте­ков — Теночтитлан — делилась на четыре «больших квартала» (рис.2), или района, образованных двумя пересекающимися под прямым углом длинными проспектами-«осями», ориентированными по странам света.

Рис. 2. План Теночтитлана в XVI в. (приписывается Кортесу).

В каждом из четырех «больших кварталов» имелся свой храмовый комплекс в честь квартального (районного) бога-покровителя[25]. А. Тесосомок упоминает также, что в каждом таком квартале находилось специальное здание — уеуекалли (huehuecalli), в котором обитал глава данного квартала[26]. Это здание могло стоять рядом с храмовым квар­тальным ансамблем на главной площади квартала, образуя его ри­туально-административное ядро, которое в малых масштабах копиро­вало центральную часть ацтекской столицы. «Большие кварталы» (районы) делились на меньшие, а те в свою очередь — на улицы[27].

Меньшие кварталы и улицы также имели постройку, где находилась статуя бога-покровителя данной группы[28], «дом юношей» — школу, а также довольно часто — площадь или рынок[29]. Архитектурные призна­ки этого комплекса установить не легко. Однако в целом он должен был составлять весьма характерное звено городской системы, заметно отличаясь своими масштабами от центрального городского комплекса и комплексов четырех «больших кварталов». Храм такого меньшего квартала, часто приравниваемого к сельской общине-кальпулли, как его изобразил Б. Саагун[30], не был крупным пирамидальным сооруже­нием, а имел скорее форму обычного жилого дома, стоящего на низкой платформе и окруженного невысокой стеной. Там же, внутри, стояли и другие постройки. Помимо того, что это был центр для отправления общественных и частных ритуалов, посвященных местным божествам, он служил также местом для встреч старейшин квартала, местом для церемоний специализированных профессиональных корпораций и групп, т. е. главным ритуально-административным и общественным центром всего квартала.

Вопрос о точном количестве малых кварталов в ацтекской столице еще не решен. Одни авторы приводят цифру 20, другие — 48—60. Ви­димо, последняя цифра ближе к истине, так как, судя по данным Б. Саагуна, в каждом из «больших кварталов» города имелось по 12— 15 «домов для юношей»; между тем известно, что школа обязательно существовала в любом городском квартале, в любой сельской общине-кальпулли. Таким образом, общее число школ (12—15X4) соответ­ствует и общему числу кварталов-кальпулли[31].

Размеры территории Теночтитлана и численность его населения в момент конкисты всегда вызывали острые споры среди ученых. Дело в том, что основной наш источник — свидетельства испанских и индей­ских авторов XVI в. — носит крайне противоречивый и запутанный ха­рактер (рис. 3). Одни хронисты называют цифру в 60 тыс. «домов» или 60 тыс. «мужей» (vecinos), т. е. глав семей, и это дает в среднем до 300 тыс. человек (если считать, что в одном «доме» проживала малая семья из пяти человек). Другие говорят либо о 60 тыс. жителей («Ано­нимный конкистадор») либо о 120 тыс. (Торкемада)[32]. Некоторые сов­ременные исследователи доходят в своих оценках людских ресурсов ацтекской столицы даже до 500 тыс. человек[33].

 

Рис. 3. Символическое изображение Теночтитлана в старинном ацтекском кодексе.

Таким образом, сами исторические источники без каких-либо допол­нительных данных вряд ли могут служить надежной основой для де­мографических расчетов.

В этой связи значительный интерес представляет «План из магея» — документ начала колониального периода (XVI в.), где изображен на бумаге из волокон магея цветными красками кусок старого Теночтитла­на. План разбит на квадраты, разделенные голубыми линиями каналов. В каждом квартале нарисован индейский дом в стиле древних кодексов, указано (испанскими буквами) имя владельца и несколько характерных полосок, прилегающих с одной из сторон к дому — изобра­жение «чинамп». Каждый домовой участок (квадрат) имел в среднем около 500 кв. м (или 23 м по одной стороне)[34]. Всего на плане показа­но примерно 400 таких домовладений.

Таким образом, средняя плотность застройки составляет в этом районе Теночтитлана примерно 20 домов на 1 га. Некоторые исследова­тели предполагают, что показанная на «Плане из магея» часть города составляет около 1/31 всей территории Теночтитлана[35]. Следовательно, общая площадь ацтекской столицы составит в этом случае (400 домов Х 500 кв. м = 20 га = 1/31 Теночтитлана) 620 га, или 6,2 кв. км. Сюда не входят, естественно, ритуально-административный центр, дороги, ка­налы, площади и т. д. В целом такая оценка близка расчетам тех уче­ных, которые отводят для Теночтитлана кануна конкисты площадь в 7,5  кв.   км[36].

Однако, судя по самым последним работам в этой области, террито­рия города была значительно больше, доходя, вероятно, до 12 кв. км[37]. Если исходить из такой величины и априорно считать, что характер застройки в ацтекской столице был (за исключением ритуально-адми­нистративного центра) примерно такой же, как изображен на «Плане из магея», то получим (за вычетом площади, занятой храмами, дворца­ми, площадями, рынками, дорогами, каналами— всего до 2 кв. км) око­ло 20000 жилищ на территории в 10 кв. км (из расчета 20 домов на 1 га). Основной жилой единицей в Теночтитлане был обнесенный сте­ной или оградой комплекс построек, состоявший из ряда жилых поме­щений с отдельными входами, обращенными к внутреннему открытому дворику. Этот комплекс занимала обычно большая семья, включавшая от двух до шести малых родственных семей. Каждая женатая пара, как правило, занимала одну постройку из одной-двух комнат или один этаж в двухэтажном доме. Крупнейшая из местных семей этого типа состоя­ла из шести малых семей, живших в момент конкисты в шести отдель­ных домах внутри единой ограды. В письменных источниках часто упо­минаются семейные группы, которые включают родителей, их женатых детей и даже внуков. Население таких большесемейных домовладений в ацтекской столице колебалось в весьма широких пределах: от двух-трех индивидов до 25—30. В среднем размер большесемейного коллек­тива составлял, таким образом, 10—15 человек на одно домовладе­ние[38]. Предположив, что в каждом отдельном доме жила одна семья из пяти-шести человек, мы получим, что к 1519 г. население Теночтитла­на составляло около 100—120 тыс. человек.

Археолог Э. Калнек (США) предполагает, что в целом Теночтитлан (Тлателолько) имел территорию в 12 кв. км с населением от 60 до 120 тыс. человек, со средней плотностью от 5 до 10 тыс. человек на 1 кв. км (50—100 человек на 1 га), хотя эта плотность сильно колеба­лась в пределах города[39].

В заключение следует кратко охарактеризовать внешний вид и структуру главного ритуально-административного ядра Теночтитлана. В центре города, у пересечения двух улиц-осей, находился священный квартал: окруженный стенами четырехугольник, внутри которого, обрам­ляя центральную площадь, стояли храмы важнейших ацтекских богов, жилища жрецов и слуг и т. д. Дворец правителя текпан (tecpan) стоял хотя и поблизости от этого квартала, но не имел с ним прямой связи (дворец Мотекухсомы II занимал площадь в 2,4 га)[40]. В текпане, поми­мо жилых покоев (тлатоани), находились правительственные учрежде­ния (суды, военный совет и т. д.), казармы, помещения для слуг, ре­месленников и приезжих, зернохранилище, арсенал, кладовые для по­ступающей дани и т. д. Текпан—это центр политико-административной жизни всего государства (рис. 4).

Рис. 4. Мотекухсома II, сидящий на троне в своем дворце-текпане, Теночтитлан.

Видимо, комплекс текпан — священный квартал — по структуре и функциям целиком копирует основополагающую ячейку ацтекского об­щества — соседскую общину-кальпулли (превратившуюся в городских условиях в квартал), превосходя последнюю только масштабами и пышностью.

Если исходить из результатов исследований Э. Калнека, то в преде­лах столицы ацтеков можно выделить три основные, концентрические зоны. Первая — центральная зона, включающая в себя ритуальные и гражданские здания, жилища элиты и неизвестное число жилых домов, почти лишенных приусадебных участков. Вторая зона состоит из жи­лых домов и примыкающих к ним «плавучих садов» — «чинамп»: домо­вые участки составляют здесь в среднем 500—600 кв. м, а максимум до 1000 кв. м, из которых от 100—400 кв. м, а иногда и 850 кв. м, приходится на долю чинами. Эта зона имеет правильную плани­ровку в виде регулярной сетки улиц и каналов, пересекающихся под прямым углом и ориентированных по странам света[41]. Э. Калнек подсчитал, что число жителей на одно домовладение колеблется от ми­нимума в 2—3 человека, до 25—30, т. е. в среднем составляет 10—15 человек[42]. Американский археолог У. Сандерс, изучив современное чинамповое земледелие Мексики, пришел к выводу, что чинампы во вто­рой зоне Теночтитлана давали всего лишь 15% продуктов питания, необходимых жившим там людям[43]. Третья зона периферийная, со зна­чительным уменьшением плотности застройки и с соответствующим возрастанием размеров чинамповых участков при каждом домовладе­нии. Она имеет менее регулярную планировку, чем другие районы го­рода и в целом близка по облику сельским поселениям[44].

К моменту испанского завоевания ацтекское общество достигло уже значительной социальной стратификации. На вершине социальной пи­рамиды находился наследственный правитель — тлатоке  (tlatoque), или тлатоани (tlatoani). Он избирался узким кругом лиц из одного правя­щего рода и имел царские функции и привилегии, являясь фактически деспотом в своем государстве. Правитель жил в пышном каменном дворце, имел обширный штат слуг, носилки или паланкин для передви­жения, специальную одежду и украшения, особый ритуал поведения на людях и т. д.

Дворец тлатоке находился в центре столицы. Его строили и содер­жали за счет подданных. Царский род и роды других предшествовав­ших правителей, пользовались наивысшим престижем и принадлежали к верхушке общества, знати — пилли[45] (pilli, pipiltin). Помимо других своих привилегий и прав, правитель имел в полной собственности зе­мельные участки, обрабатываемые зависимыми людьми,— майеками (mayeques). После смерти тлатоке эти земли возвращались его роду, так что значительная часть знати имела собственные наследственные земли. Таким образом, верхнюю часть ацтекского общества составляли правитель и знать: группа придворных, высших чиновников и воена­чальников. Все они принадлежали к аристократическим фамилиям, ве­дущим свое происхождение якобы от богов (благодаря бракам с пото­ками царского дома тольтеков). Знатные лица, и только они, имели право занимать все значительные политико-административные и рели­гиозные посты в государстве. Они же обладали рядом привилегий, не доступных другим группам населения. Знать не платила налогов госу­дарству (хотя несла военную службу и давала время от времени бога­тые подарки правителю) и имела собственные, фактические переходя­щие по наследству земли.

Основную массу населения ацтеков составляли свободные общинни­ки (macehualtin), владевшие своими земельными участками, которые они получали от соседской общины-кальпулли. Однако по своему соста­ву общинники не были единой и монолитной массой. Среди них выделя­ется верхний, зажиточный слой в виде должностных лиц, стоящих во главе общины — кальпуллеки (calpullec), освобожденные от уплаты на­логов государству и обеспечиваемые всем необходимым со специаль­ного участка земли, обрабатываемого совместно всеми членами данной кальпулли. Кроме того, сюда же относятся и те из общинников-воинов, которые отличились во время военных действий, захватив в плен или убив несколько врагов. В награду за доблесть правитель также освобо­дил их от налогов и повинностей и предоставил им в пожизненное вла­дение небольшие участки земли (это так называемые «nobles pardes» — «коричневые дворяне» испанских источников)[46]. Но поскольку ни кальпуллеки, ни отличившиеся воины не имели божественного происхожде­ния, их отделяло от истинных аристократов (пипильтин) довольно зна­чительное расстояние. В целом эту зажиточную общинную верхушку и отличившихся в бою воинов можно рассматривать как низший, второй эшелон господствующего класса. Остальные общинники должны были платить налоги и нести различные повинности (в том числе и трудовую) в пользу государства.

Помимо земледельцев, в общине следует отметить торговцев (pochteca), которые покидали свои наделы общинной земли, чтобы вести тор­говые операции. К приходу испанских завоевателей они приобрели до­вольно значительное влияние в государстве, имея свою собственную ор­ганизацию, своих богов-покровителей, свои празднества и т. д. Торгов­цы платили налоги теми товарами, которыми торговали[47].

Еще одной четко выраженной специализированной группой в общине были ремесленника. Они также платили налоги только своей продук­цией и были освобождены от других повинностей[48]. Профессиональные ремесленники, жившие в центральном городском поселении, имели бо­лее высокий статус, чем сельские земледельцы и представители непро­фессионального ремесла. Ювелиры, резчики по драгоценным камням, мастера по изделиям из перьев и купцы, видимо, стояли выше в обще­ственной иерархии, чем остальные городские ремесленники и наверня­ка были организованы в особые корпорации, напоминающие в некото­ром отношении ремесленные «гильдии»[49].

Большинство свободных общинников составляли земледельцы, кото­рые возделывали наделы общинной земли, получая в свое распоряжение весь урожай. Земля находилась в их владении до тех пор, пока они оставались членами общины. В случае ухода из «кальпулли» или в слу­чае, если участок не возделывался два года подряд, надел отбирался, возвращаясь в общинный фонд. Основная масса налогов и повинно­стей приходилась именно на этих лично свободных земледельцев-об­щинников, так что временами их положение становилось довольно тя­желым, на что указывают многие исторические источники.

Рядовые общинники стояли гораздо ниже по своему статусу, нежели аристократы, которые часто рассматривали первых как своих слуг. Рядовые общинники не могли иметь собственных земель, если не счи­тать пожалований отличившимся на войне воинам. Они несли на своих плечах тяжелое налоговое бремя. На них накладывались также суще­ственные ограничения в пище и одежде[50].

Еще ниже по статусу стояли майеки (mayeques) и рабы (tlacohtin). Эти две группы не были членами городских или сельских общин-кальпулли, не имели прав на надел общинной земли и практически находи­лись вне пределов налоговой государственной системы, работая лишь на своих непосредственных господ. Таким образом, перед нами — люди, порвавшие связи с общиной и во многом стоящие вне обычной граждан­ской жизни. Однако между майеками и собственно рабами существова­ли серьезные юридические различия.

Майеки обеспечивали себя и свои семьи хлебом насущным за счет того, что они работали на землях знати и на храмовых участках, полу­чая от своих господ земельные наделы и уплачивая взамен значитель­ную часть собранного урожая, возделывая целиком для них другие зем­ли и выполняя различные повинности в домохозяйстве владельца. У майеков отнимали практически все излишки, оставляя только скуд­ные ресурсы на пропитание. Поэтому они не платили никаких других налогов и повинностей, кроме тех, что требовал от них непосредствен­ный господин.

Правда, во времена войны майеки, как и свободные граждане, обя­заны были вступить в ряды ополчения. Землевладелец-аристократ не только был собственником земли, которую обрабатывали майеки, но и обладал существенной юридической властью над ними. Согласно сви­детельству испанского автора Сориты (конец XVI в.), майекам запре­щалось покидать землю, на которой они жили; кроме того, нм вменя­лось в обязанность обращаться по всем судебным и спорным делам только к своему господину[51]. Их положение было иногда настолько тя­желым, что часто очень трудно провести точное различие между реаль­ным статусом майеков и рабов. Основное различие состояло, видимо, в том, что майеков нельзя было удалять с земли, к которой они были прикреплены и направлять на все виды работ, нужных землевладельцу, как поступали с рабами.

Происхождение майеков во многом остается неясным. Некоторые ис­следователи предполагают, что они представляют собой остатки преж­него населения долины Мехико, потерявшего свои земли в результате иноземного завоевания, но оставшегося на этих землях в качестве арен­даторов у новых господ. К майекам относились и те, кто переселялся в ацтекское государство извне и не имел никаких прав на получение надела земли в общине. Вероятно, некоторые из майеков были в прошлом членами ацтекских кальпулли или потомками таких членов, которые либо за какие-либо проступки, либо за долги потеряли право на владе­ние общинной землей. Эта группа пополнялась и за счет потомков рабов, которые рождались уже свободными и, поскольку у них не было ника­ких возможностей получить надел в кальпулли, вынуждены были идти в майеки. В целом майеки образовывали довольно многочисленную часть ацтекского общества и сохранились как отдельная прослойка до середины XVI в.

Ряд современных исследователей изображает майеков как класс крепостных, привязанных к земле сеньора и наследуемые вместе с ней[52]. Эта картина, напоминающая средневековую феодальную Европу, взята, однако, всецело из одной группы источников, связанных так или иначе с Алонсо де Соритой. Последний пишет на этот счет следующее: «Эти „майеки" не могли уйти с одних земель на другие, не видел я также ни того, чтобы они уходили и бросали земли, которые они возделывали, ни даже такого намерения, поскольку там не было никого, кто осмелился бы идти против того, что было предписано; и на этих землях они пере­ходили по наследству к сыновьям и преемникам господина с обязанно­стью служить и платить ему налоги подобно тому, как платили их пред­ки без каких-либо изменений»[53].

Мартин Кортес в 1538 г. писал: «И чтобы использовать эту землю и возделывать ее, они находили людей и сажали их на нее, людей жена­тых, с их женами и детьми... людей холостых, и имели с ними следую­щую манеру оплаты: каждый человек получал участок земли, где стро­ил себе дом-хижину с соломенной крышей, и он мог сеять то, что хотел, и часть урожая отдавал хозяину земли[54]». Однако Кортес не говорит, откуда и как представители знати получали этих людей, чтобы поса­дить их на свои земли. Его сообщение дополняет Доминго де ла Анусиасьон (1554 г.): «Другие земли принадлежали сеньорам и сановни­кам (principales), которым дали их прошлые правители, и эти земли назывались «текутлалли» (tecutlalli), и на эти земли сажали сеньоры и сановники тех, кто приходил из других городов и селений... и они были данниками сеньоров и принципалов»[55].

Изъятие части земельного фонда у общин завоеванных областей в пользу ацтекской знати заставляло многих членов кальпулли в связи с недостатком земли искать лучшей доли в статусе майека. Однако сами майеки уже не могли вновь стать полноправным членом общины.

Вообще говоря, термин «майеки» встречается в источниках крайне редко, всего лишь трижды: у А. Сориты, в письме Мартина Кортеса ко­ролю[56] и в отчетах и судебных делах, касающихся Мартина Кортеса, в которых судьей был как раз А. Сорита. Большинство других авторов при упоминании зависимого труда на землях знати, регулярно исполь­зует термины «нахуа» для различных индейских социальных категорий («масехуаль»— единственный туземный термин, что означает «земле­делец»). Правда, мексиканский ученый П. Карраско установил, что в квартале Йаутепек в Морелосе в конце 30-х годов XVI в. для обозна­чения арендаторов использовался термин «текинанамике» (tequinanamique)[57]. Майеки отличались от свободных арендаторов, которые могли оставить арендуемый участок по истечении срока договора и которые не должны были нести персональную службу в пользу собственника земли и переходить вместе с ней от одного владельца к другому[58].

Рабы составляли значительную группу населения в большинстве го­родов ацтекской «империи»; причем особенно много было их в столицах полуавтономных государств и в самом Теночтитлане. Их статус был не­сколько иной, чем европейских (античных) рабов, поскольку, хотя они находились в рабстве пожизненно, им предоставлялись привилегии, не­мыслимые в античном мире, включая право на владение своей собствен­ностью (имуществом) и своими рабами, право выкупить себя на свобо­ду и т. д.[59] Тем не менее рабы оставались собственностью владельцев и оставались за рамками обычной жизни общества.

Происхождение этой группы не совсем ясно. Дело в том, что у ац­теков рабов-военнопленных было относительно немного, поскольку во­еннопленных приносили в жертву богам. Основными источниками раб­ства были, по-видимому, следующие: похищение детей, невыплата вовремя долгов или повинностей, самопродажа в рабство во время го­лода, наказание за преступления.

Рабы не платили государству никаких податей и налогов и выполня­ли лишь ту работу, которую поручали им их хозяева. Человек, попав­ший в крайние жизненные обстоятельства (голод, стихийное бедствие, мор, война и т. д.), мог заложить себя или быть заложенным родителя­ми кому-нибудь другому, способному предоставить ему необходимую пищу и содержание. Заложивший себя общинник становился рабом тла­кохтли (tlacohtli, или tlatlacohtin) — категория подневольных людей, весьма часто упоминаемая в ранних источниках. Тот, кто давал продук­ты питания, получал право на труд тлакохтли либо до выплаты тем долга, либо до истечения определенного периода времени, либо навсег­да, а в некоторых случаях — на целые поколения. Мужчина тлакохтли предоставлял в собственность хозяина только свой труд. Юридически он имел право жениться и завести свою семью и дом, приобрести имуще­ство. Женщина тлакохтли часто служила в качестве наложницы хозяи­на, и ее правовой статус менее ясен. Во всяком случае это была весьма тяжелая жизнь и добровольно в нее вступали только в крайнем случае[60]. Ранние испанские авторы обычно переводят термин «тлакохтли» как «раб» (esclavo), однако то же слово «раб» используется ими и для дру­гих категорий людей, которые не были тлакохтли, например военноплен­ных. Поэтому нельзя считать, что все упоминания о «рабах» в испанских источниках относятся к одной и той же категории людей[61].

Тлакохтли наиболее часто использовались для домашней работы. И хотя они могли иногда помогать и в земледелии, рабов никогда не использовали систематически в качестве сельскохозяйственных работ­ников в сколько-нибудь значительном масштабе.

Отличительной и важной чертой статуса тлакохтли было то, что они не получали земли для своего прокормления. В обмен на труд они по­лучали от хозяина только самое скудное содержание.

В сельской местности число тлакохтли было совсем незначительным. В некоторых городах их тоже встречалось немного. Так, из общего на­селения в 3 тыс.  100 человек в квартале (barrio) Тлакатекпан города Тепостлан в конце 30-х годов XVI в. было всего лишь 45 рабов-тлакохтли (включая их жен и детей). По сравнению с 1 тыс. 262 лицами, кото­рые выступали как арендаторы земель местного правителя, — это ни­чтожно малая величина (1,5%) в общем объеме труда[62].

Рабы были особенно многочисленны в крупных городских центрах, особенно в столицах государств, где не имелось под рукой земли для содержания подневольных рабочих и где имела место концентрация представителей правящего класса — правителя (тлатоке), его двора и знатных аристократических фамилий, служивших основными потреби­телями рабского труда, главным образом в домашнем хозяйстве.

В Центральной Мексике тлакохтли играли лишь малую роль в зем­леделии. Правда, имелось много других задач, с которыми они могли справиться лучше майеков. Из-за того, что майек должен был тратить время на возделывание своего участка и участка господина, его трудо­вая повинность носила только эпизодический характер. Зато он предо­ставлял господину со своего участка налог натурой — индеек, ткани, маис, бобы, томаты, перец и т. д. То же самое относится и к трудовой повинности членов кальпулли. Поэтому больше всего для всякого рода тяжелых и трудоемких работ по домашнему хозяйству подходили рабы. Именно они и обслуживали обширные домовладения знати в городах, ацтекского государства[63].

В доколумбовой Мексике, где господствовала безденежная эконо­мика, единственным способом обеспечения того или иного человека средствами к жизни служило предоставление ему участка земли. Так, по­степенно сложилась и оформилась практика наделения того или иного должностного лица или государственного учреждения соответствующи­ми землями, которые обеспечивали их нормальное функционирование. К числу таких земель «по должности» относятся прежде всего дворцо­вые (tecpantlalli) и царские (tlatocamilli), предназначенные для содержания правителя государства, его семьи и дворцового персонала[64]. Эти земли обрабатывались определенными членами общин, называемых текаллек (tecallec), которые как бы арендовали царские и дворцовые участки, снабжая их хозяев официально установленными налогами и данями[65].

Точно так же существовали и «земли бога» (teotlalli), призванные обеспечить всем необходимым храмы и жрецов. Эти земли аналогичным образом распределяли среди арендаторов (формально свободных зем­ледельцев-общинников), а те взамен должны были отдавать богу и его служителям часть урожая и нести другие повинности. Однако на прак­тике объем таких повинностей и услуг в пользу храма был настолько велик, что положение этих арендаторов приближалось в целом скорее к участи майеков, нежели к полноправным членам кальпулли[66].

Третий вид общественных (должностных) земель предназначался для затрат на снаряжение войск и ведения войны. Так называемые земли-итоналли (itonalli), или итуналес (itunales), призваны были обес­печивать содержание ацтекских гарнизонов в других областях страны. Для снабжения армии в дни военных действий выделялись «земли щи­та»— мильчималли (milchimalli). Они также обрабатывались руками: свободных общинников.

Вся эта сложная государственная надстройка поддерживалась нало­гами и повинностями, накладываемыми на основную массу населения — свободных общинников, которые выращивали и собирали урожаи раз­личных сельскохозяйственных культур, добывали продукты охоты, ры­боловства и собирательства, приготовляли пищу, собирали топливо, пряли пряжу и изготовляли ткани и изделия из перьев, обрабатывали металл, дерево и глину.

Однако вполне очевидно и то, что довольно значительная часть на­селения находилась вне системы налогового обложения: жрецы и знать, включая глав общин и доблестных воинов («коричневых дворян») были освобождены от уплаты налогов и повинностей, а рабы и майеки рабо­тали только на своих непосредственных господ. Из общинников обла­гались данями и налогами только взрослые мужчины[67].

Исходя из всего сказанного, можно заключить, что к началу XVI в. ацтекское общество было уже классовым, разделяясь на три основных класса: знать (духовная и светская) во главе с верховным правителем; свободные общинники; разного рода зависимые люди (майеки и им по­добные, порвавшие всякую связь с общиной) и рабы. Накануне испан­ского завоевания цивилизация в Центральной Мексике достигла такого момента в своем развитии, когда контроль над большей частью желае­мых и легкодоступных источников пищи был сконцентрирован в руках немногочисленной правящей верхушки. Земля — одно из наиболее важ­ных условий для производства продуктов питания, поэтому система зем­лепользования и распределения земель дает ключ и к пониманию клас­совой структуры местного общества.

По сообщению Иштлилшочитла, задолго до прихода испанцев в Центральной Мексике существовали особые писцы, которые рисовали границы и пограничные камни селений, городов и провинций, границы полей и садов с указанием имен их владельцев[68]. Общинные земли го­рода (селения) назывались в целом altepetlalli — «городские (сель­ские) земли»[69]. Но Торкемада говорит, что города (селения) были раз­делены на части или фракции (parcialidades, campans), а те — на кальпулли или кварталы, кварталы же — на улицы[70]. Каждый квартал был собственником общинных земель, которые служили для того, чтобы про­кормить его обитателей — масехуальтин и уплатить налоги правителю. Таким образом, собственником земли была община, возглавляемая кальпуллеком или чинанкаллеком (chinancallec), что в переводе А. Со­риты означает «старший родственник»[71]. Каждая индивидуальная семья получала в собственность урожай со своего надела, на который она сохраняла права до тех пор, пока производилось его регулярное возделывание. Жилища и урожаи с наделов переходили по наследству по мужской линии в рамках данной семьи. Кальпуллек хранил карты, изображающие земли данной общины.

Торкемада и Клавихеро упоминают также о картах, где разные ка­тегории земель отличались по окраске: земли кальпулли окрашены в желтый цвет, царские — в пурпурный, частные земли знати — в розо­вый[72].

Количество земель, принадлежавших кальпулли, постепенно воз­растало за счет строительства новых чинамп на мелких участках озер и в результате пожалований от правителя из фонда вновь завоеванных: территорий.

Много споров вызывает вопрос о характере ацтекского государства. Что представляла собой в действительности так называемая «империя» ацтеков, в считанные годы рухнувшая под ударами конкистадоров? По­пробуем проследить историю зарождения этой «империи».

В 1325 г. на небольших островах в западной части мелководного озе­ра Тескоко ацтеки основывают город Теночтитлан. Но первоначально он состоял из двух самостоятельных частей: Тлателолько (на севере) и собственно Теночтитлан (на юге). Это были тесно связанные между собой географической близостью, историей, культурным и этническим родством политико-административные и культовые единицы, фактиче­ски представлявшие собой два самостоятельных города-государства. Только в 1473 г. Тлателолько был силой захвачен его более могуще­ственным южным соседом и включен в состав ацтекской столицы[73]. Однако тот факт, что оба города возникли и развивались как две от­дельные политические единицы, отражен в дублировании внутренней структуры и планировки Тлателолько и Теночтитлана: наличие двух «священных участков» с главными храмами (рис. 5) и дворцами правителей-текпанами, двух центральных рынков и т. д.

Рис. 5. Изображение комплекса Главного храма Теночтитлана (Бернардино де Саагун, Кодекс Матриненсе, XVI в.).

Таким образом, у истоков будущей ацтекской «империи» лежит про­стой город-государство, поглотивший спустя какое-то время своего бли­жайшего и менее сильного соседа.

Примерно к тому же периоду (середина — третья четверть XV в. н. э.) относится и формирование так называемой Тройственной Лиги — сою­за трех городов-государств: Теночтитлана, Тлакопана (Такубы) и Тес­коко. Этот могущественный союз возник в годы правления ацтекского тлатоани Мотекухсомы I (1440—1469). В отличие от своих партнеров по Лиге, имевших типичный облик городов-государств с относительно небольшой округой, Тескоко (или Акольхуа) представлял собой более крупное и сложное государственное образование. В его состав, помимо столицы и ее округи (бывший город-государство Тескоко), входило еще 14 независимых прежде городов-государств с подвластными им землями и селениями. Хотя они и были теперь подчинены правителю Акольхуа, войдя как составные части в территорию его государства и выплачивая ему тяжелую дань и неся другие повинности, в делах внутреннего управ­ления они сохранили/полную автономию, а их правители составляли при особе тескоканского тлатоани специальный совет с совещательны­ми функциями[74].

В течение последней четверти XV и начала XVI в. этот могуществен­ный триумвират, используя свою объединенную армию, сумел завое­вать и обложить данью почти всю территорию Центральной Мексики и некоторых близлежащих к ней областей: от Дуранго и Колимы на се­веро-западе до Чиапаса и Табаско на юго-востоке. В начале XVI в. свыше 38 отдельных провинций и государств вынуждены были платить Тройственной Лиге большую дань, хотя они и сохраняли при этом из­вестную самостоятельность в вопросах внутреннего управления. Для поддержания этой системы подчинения других (иногда и чуждых этни­чески) областей в ряде стратегических пунктов были установлены гарнизоны, а за своевременным сбором дани следили специальные чинов­ники — кальпишке (calpixque).

Постепенно роль Теночтитлана и его правителей внутри Тройствен­ной Лиги возрастала. И к моменту конкисты тлатоани ацтеков факти­чески диктовал уже свою волю своим вчерашним партнерам по союзу. Испанское завоевание прервало процесс дальнейшего становления и развития ацтекского государства, так и не успевшего выработать меха­низм полного включения всех зависимых от Теночтитлана территорий в рамки единой империи. Ацтеки делали лишь первые шаги в этом на­правлении, не успев лишить внутренней самостоятельности и собствен­ной структуры все захваченные ими области.

Если искать сходные по характеру социально-политические структуры в древней истории Старого Света, то самой близкой аналогией опи­санному будет «держава» Саргона Аккадского в Месопотамии, насиль­ственно объединившая в XXIV в. до н. э. на короткий срок многие по­луавтономные города-государства, но вскоре опять распавшаяся на составные части.

---

[1] Paso y Troncoso F/Ed. Epistolario de Nueva Espana. 1505—1818. Mexico, 1939—1942, t. 2, p. 124.

[2] Sanders W. T. Settlement Patterns in Central Mexico; Handbook of Middle American Indians. Austin, 1971, voL 10, p. 13.

[3] Zorita Z. The Lords of New Spain. London, 1965, p. 105.

[4] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 13.

[5] Zorita A. The Lords of New Spain..., p. 105.

[6] Paso y Troncoso F./Ed. Papeles de Nue­va Espaсa. Relacion de Tepeaca. Madrid, 1905—1906. T. 5.

[7] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 13.

[8] Ibid, p. 14.

[9] Самаркина И.К. Община в Перу. М., 1974

[10] Кочакова Н.Б. Города-государства йорубов. M., 1968, c. 73—77.

[11] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 14.

[12] Ibid.

[13] Parsons I. L. Prehistoric Settlement Pat­terns in the Texcoco Region, Mexico: Memoirs of the Museum of Anthropology, University of Michigan, N 3. Ann Arbor, 1971, p. 117.

[14] Bittmann B. S. The city of Cholula and its ancient barrios.— In; Verhandlungen des XXXVIII Kongr. Infera, die Americanisten. Munchen, 1970, Bd. 2, p. 139— 148.

[15] Bittmann B. S. The City of Cholula..., p.148

[16] Ibid.

[17] Katz F. Situacion social y economica de los Aztecas durante los siglos XV y XVI. Mexico, 1966, p. 120.

[18] Calneck E. E, The Internal Structure of Cities in America Precolumbian Cities: The case of Tenochtitlan: (Urbanizacion y  proceso  social  en  America).  Lima, 1972,      p. 353.

[19] Ibid., p. 354.

[20] Cook S. F., Borah W. The population of the Mixteca Alta, 1520—1960.— Ibero-Americana, 1968, vol. 50.

[21] Ibid., p. 10—11.

[22] Ibid., p. 11.

[23] Ibid., p. 12.

[24] Ibid., p. 69—70.

[25] Calneck E. E. The internal structure..., p. 353.

[26] Tezozomoc A. F. Cronica Mexicana. Mexico, 1944, p. 284, 315—316.

[27] Calneck E. E. The Internal Structure..., p. 353.

[28] Duran D. Historia de las Indias de Nue­va Espaсa e Islas de la Tierra Firme. Mexico, 1967, t. 2, p. 50.

[29] Cortes H. Cartas de Relacion. Mexico, 1963, p. 72.

[30] Calneck E. E. The Internal Structure..., p. 354.

[31] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 24.

[32] Hardoy I. Pre-Columbian Cities. N. Y., 1973, p. 154—155.

[33] Calneck E. E. The Internal Structure..., p. 348.

[34] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 25.

[35] Ibid.

[36] Hardoy I. Pre-Columbian Cities..., p. 156.

[37] Calneck E. E, Settlement Pattern and Chinampa Agriculture at Tenochtitlan.— Amer. Antiq., 1972, vol. 37, N 1, p. 105.

[38] Ibid., p. 111.

[39] Price B. I. Population Composition in Pre-Hispanic Mesoamerican Ьrban Settlements: A Problem in Archaeological Reference (Urbanizacion y proceso soci­al en America). Lima, 1972, p. 264.

[40] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 24.

[41] Price B. I. Population Composition..., p. 262.

[42] Calneck E. E. Settlement Patterns..., p. 111.

[43] Ibid., p. 114.

[44] Price B. I. Population Composition..., p. 262.

[45] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 24.

[46] Borah W., Cook S. F. The Aboriginal Po­pulation of Central Mexico on the Eve of the Spanish Conquest.—Ibero-Ameri­cana, 1963, vol. 45, p. 9.

[47] Ibid., p. 9.

[48] Sahagun B, Historia general de las co­sas de Nueva Espaсa. Mexico, 1969, t. 3, p. 56—86.

[49] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 15.

[50] Borah W., Cook S. F. The Aboriginal Population..., p. 9.

[51] Hicks F. Dependent Labor in Prehispanic Mexico.— Estud. Cult. Nahuatl, 1974, vol. 11, p. 251.

[52] Borah W., Cook S. F. The Aboriginal Po­pulation..., p. 10.

[53] Zorita A. Breve y sumaria Relacion de los seсores de la Nueva Espaсa. Mexico» 1941, p. 143.

[54] Hicks F. Dependent Labor..., p. 253.

[55] Anunciacion D. Parecer de fray Domingo de la Anunciacion sobre el modo que te­nian de tributar los indios en tempo de la gentilidad (Epistolario de Nueva Espana, t. 7). Mexico, 1940, p. 262.

[56] Hicks P. Dependent Labor..., p. 253.

[57] Ibid., p. 255.

[58] Zorita A. Historia de la Nueva Espana. Madrid, 1909, t. 1, p. 94, 166.

[59] Caso A. Land tenure among the ancient Mexicans.—Amer. Anthropol., 1963, vol. 65, p. 871.

[60] Hicks F. Dependent Labor..., p. 256—257.

[61] Ibid.

[62] Hicks F. Dependent Labor..., p. 256—257.

[63] Ibid., p. 257.

[64] Borah W., Cook S. F, The Aboriginal Po­pulation..., p. 12—13.

[65] Ibid.

[66] Roman y Zamora I. Republicas de Indi­as: Idolatrias y gobierno en Mexico y Peru antes de la conquista. Madrid, 1897, t. 1, p. 120.

[67] Borak W.,  Cook S. F. The Aboriginal Population..., p. 17.

[68] Duran D. The Aztecs: The History of the Indians of New Spain. N. Y., 1964, p. 25.

[69] Anunciacion D. Parecer de fray Domingo de la Anunciacion..., p. 262.

[70] Monzon A. El calpulli en la organizacion social de los tenochca. Mexico, 1949.

[71] Zorita A. Historia de la Nueva Espaсa..., p. 93—96.

[72] Kircnoff P. Land tenure in ancient Mexico.—Rev. Mexicana Estud. Antropol,, 1954, vol. 14, p. 315.

[73] Calneck E. E. The Infernal Structure..., p. 350.

[74] Sanders W. T. Settlement Patterns..., p. 19.

---

Источник - Археология Старого и Нового Света, изд-во "Наука", М., 1982

Материал прислал - Стюфляев М.