О музыкальном и поэтическом наследии цивилизации ацтеков

Скрябина Наталья

:::

Статьи и материалы

:::

ацтеки и науа

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы:

Какое интересное слово – актуальность. Зигмунд Фрейд, вероятно, выделил бы ассоциации со словами «акт» и «туалет», и был бы прав. В наше время люди перестали отличать публицистику от литературы, а «злободневность» означает «как из этого сделать деньги». Однако, исторический опыт доказывает, что экономический «фундамент» обращается в ничто, а в веках остаётся именно культура. Культура актуальна вневременно и внепространственно, поскольку являет собой проявление Божественного в Человеке.

В чём новизна предлагаемой работы?

Впервые произведена попытка компиляции и анализа музыкального и поэтического наследия великой цивилизации ацтеков на русском языке. Впервые публикуются поэтические переводы гимнов ацтеков на русском языке (выполненные автором совместно с поэтессой Анной Носко). Работа являет собой первую из серии работ о культуре, музыкальных и поэтических традициях древних цивилизаций. Автор собирается продолжить этот ряд сравнительным анализом ацтеков с шумерами, древними египтянами, инками и другими мёртвыми народами, по которым уже собран обширный материал.

НАЦИОНАЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ АЦТЕКОВ К МУЗЫКЕ И ПОЭЗИИ.

Историками Мексики часто обсуждается страстная любовь ацтеков, с которой они развивали песню, музыку и танец. Эти искусства неизменно упомянуты как выдающиеся особенности исконной цивилизации. Они были необходимы в религиозных службах, проводимых в храмах, благодаря им были сохранены сакральные и исторические традиции.

Профессия поэта считалась самой почетной. До конкисты для каждого города, каждого правителя и каждого человека, занимавшего ответственный пост, была традиция - содержать ансамбль певцов и танцовщиц, оплачивая им установленное жалованье. Дуран рассказывает нам, что эта традиция сохранилась до его времен, надолго после конкисты. Он разумно добавляет, что он не видит в этом ничего предосудительного, хотя это осуждалось некоторыми из испанцев. В обучении артистов их покровители были безжалостны. Нам известно, что руководитель выбирал песню, которая должна быть спета, и мелодию, которая должна была сопровождать ее. Любой хорист, кто пел фальшиво, барабанщик, ударяющий не в такт или танцовщица, которая приняла неправильную позу, были немедленно поставлены в известность об обязательствах и казнены следующим утром!

Неудивительно, что необходимо было начать обучение рано, и выбирать для этого не только определенные школы, но и профессиональных преподавателей. Поэтому это была одна из установленных обязанностей учителей в кальмекак (или общественной школе), «обучить учеников всем стихам священных песен, которые были написаны в оригинале их книг». Были также специальные школы, называемые cuicoyan, «места пения», где людей обоих полов обучали петь народные песни и танцевать под звуки барабанов. В общественных церемониях не было редким явлением для публики, сплачиваться в песне и танце, иногда до тех пор, пока таким образом не будут захвачены многие тысячи зараженных ритмичным движением; часы проходили в возбуждении, (используя любимое выражение поэтов науатль).

После конкисты церковь твердо выступала против продолжения этих развлечений. Очень немногие священники разделяли либеральные взгляды отца Дурана, уже цитированного; большинство из них соглашалось с Торквемадой, который убеждал духовенство «запрещать пение древних песен, потому что все они полны идолопоклонническими поминовениями, или дьявольскими и подозрительными намеками того же самого характера». Ради сохранения старых мелодий, индейцы освоили музыкальные инструменты, привезённые испанцами, и очень скоро овладели достаточным мастерством, чтобы играть на них, сочинять оригинальные музыкальные произведения, и самим изготавливать большинство инструментов. И по сей день в индейских деревнях остается старая любовь к песне и танцу; и хотя темы изменены, формы мало отличаются от древних. Путешественники описывают движения танцев как медленные, заключенные больше в изгибах и колебаниях тела, чем в движениях ног; в то время как в песнях или обращались к некоторому святому или библейской личности, или это принимало эротический характер, ведущий к оргиям.

ПОЭТ И ЕГО РАБОТА.

Слово cuicatl обозначает на языке науатль (язык, на котором говорят ацтеки) песню или поэму. Оно произошло от глагола cuica, петь, термин, вероятно по происхождению изобразительный или звукоподражательный, поскольку это, к тому же, общее название щебетания птиц. Певца называли cuicani, и он был отличен от композитора песни, к поэту применялся термин cuicapicqui, последняя часть которого, picqui, строго соответствует греческому ποιητὴς, являющемуся производной piqui, «делать, создавать». Иногда он также назывался cuicatlamantini, «искусным в песне».

Некоторые думали, что различие между тем, кто сочинил поэмы и тем, кто пел их, было установлено, очевидно, из-за этих слов, которые принадлежат древнему языку, и поэтому поэзия на науатле была немного большим, чем просто импровизации. Это не меняет тот факт, что выступающий бард обычно пел песни собственного сочинения, также как и те, что получены из других источников. Это очевидно в песнях из этого собрания, многие из которых содержат выражение «ni cuicani», «я, певец», которое также относится к автору песни.

В классической работе Саагуна, автор описывает древнего поэта: «достойный певец имеет ясный ум и отличную память. Он самостоятельно сочиняет песни и изучает таковые других, и всегда готов передать свой навык другим людям. Он поет хорошо обученным голосом, он осторожен, и прежде чем появиться перед публикой, он репетирует. С другой стороны, не достойный певец невежественный и ленивый. Он узнает, что другие не хотят с ним связываться. Его голос хриплый и неподготовленный, и он сам становится сразу завистливым и хвастливым».

ТЕМЫ И ВИДЫ ПЕСЕН.

Антиквар Ботурини классифицировал все древние песни, на основе того, что он знал о них, в период, приблизительно двух столетий или больше после конкисты, на две основные части, одна из них была посвящена главным образом исторической теме, в то время как другая была посвящена исключительно воображаемому, эмоциональному или образному сюжету. Его краткую классификацию расширил Аббат Клавихеро, который заявляет, что темы древних поэтов были различны, в некоторых песнях восхваляли богов или просили у них покровительства, в других вспоминали историю прежних поколений, третьи были обучающими и внушающими правильный образ жизни, в то время как иные были более поверхностного содержания, в них рассматривалась охота, игры и любовь. Его замечания были, вероятно, обобщением из главы, в которой автор заявляет, что песни на священных фестивалях различались по сюжету в соответствии с различными месяцами и сезонами. Таким образом, во втором месяце их календаря, на торжественном фестивале, люди восхваляли величие своих правителей; в седьмом месяце все песни были про любовь, женщин, или охоту; в восьмом воспевали благородные дела их предков и их божественное происхождение; в то время как в девятом месяце не было ничего, кроме стихов преисполненных горести по усопшим. За исключением мелких деталей, Отец Дуран дает почти ту же самую информацию. Сам он часто слышал песни, которые Монтесума (Теночтитлан) и Несауальпицинтли (Тескоко) приказали сочинить в их собственную честь, описывая их благородное происхождение, богатство, великолепие и их победы. Эти песни пелись в его время, на общенародных танцах, и он добавляет, «хотя они и были переполнены восхвалением их древних правителей, похвалы такого великолепия доставляли мне большое удовольствие. « Были и другие поэты, жившие в храмах и писавшие песни исключительно в честь богов. Ниже следует классификация, определяющая специфические виды сохранившихся песен различных авторов.

Они таковы:-

melahuacuicatl: Тесосомок переводит, как «прямая и истинная песня». Название состоит из melahuac, искреннего, прямого, истинного; и cuicatl, песня. Это была начальная песня или песня открытия фестиваля, и очевидно, что название получено вследствие ее ясности и прямоты выражения.

xopancuicatl: этот термин записан Иштлильшочитлем как xompacuicatl, и объяснен в общем как «песня весны» (от xopan, весенняя пора, cuicatl, песня) – песня начала, по-видимому, метафорическая. Таким образом, пророческие песни Несауалькойотля, которые он пел при закладке фундамента его восхитительного дворца, относились именно к этому классу.

teuccuicatl: песни знати (teuctli, cuicatl). Они также назывались quauhcuicatl, «песнями орла» от слова quauhtli(орел), применяемого также для характеристики людей.

xochicuicatl: песня цветка, восхваляющая цветы.

icnocuicatl: песня нищеты или сострадания.

noteuhcuicaliztli: «песня моих Богов». Согласно Ботурини, это то же самое, что и teuccuicatl. Известно, что в священный день бога Шиутеутли король начинал песню, называемую именно так.

miccacuicatl: песня по умершему (miqui, «умирать», cuicatl). В этом торжественном воспевании певцы садились на землю, и их волосы были заплетены в косы вокруг голов.

Кроме описанных классов песен, были другие, географического происхождения, они были заимствованы из другой местности или от других народов:

Huexotzincayotl: песня Уэшоцинко, города науа, расположенного к востоку от озера Тескоко. Эти песни исполнялись королем и высшей знатью на фестивалях, где порядок песен был строго фиксирован, и следовали за melahuaccuicatl.

Chalcayotl: песня Чалько, на озере того же самого названия. На фестивалях эта песня исполнялась последней в указанной последовательности.

Otoncuicatl: песня отоми, которые были непосредственными соседями ацтеков, но их язык радикально отличался. Песни этого класса исполнялись четвертыми по списку.

Cuextecayotl: песня страны Куэштек, или Куэштлан, северной области Мексики.

Tlauancacuextecayotl: песня страны Тлауанкакуэштек.

Anahuacayotl: песня Анауак, то есть страны около воды или берегов.

Некоторые древние священные песни были упомянуты Тесосомоком как специфические, предназначенные для поклонения Уицилопочтли.

ПРОСОДИЯ ПЕСЕН.

Ботурини утверждает, что сохранившаяся подлинная поэзия науа, написана в ямбе, и как пример он приводит песню Nezahualcoyotl. Изучение просодии речи на науатле заставляет усомниться в правильности этого распространённого утверждения. Гласные звуки языка имеют определенные особенности, препятствующие соотнесению поэзии науа с классической просодией.

Долгота звука в языке науатль - очень важный элемент в произношении, но продолжительность звука не сводится, как в латинском языке, к длинной, краткой и обычной. Гласные языка науатль могут быть длинными, краткими, средними, и «с напряжением», или, в терминологии испанских филологов, «со скачком» - con saltillo. Последний тип произношения является специфичным для этого языка. Гласный «со скачком» произносится с мгновенной задержкой или взятием дыхания, озвучиваясь с акцентом.

Продолжительность звучания гласной является важной формообразующей особенностью языка, характеризующей флексии и склонения. Будем использовать следующие обозначения:

ă краткий

a средний

ā долгий

â с напряжением

Практическая важность этих различий может быть иллюстрирована следующим примером:-

tâtli отец

tātlĭ вы выпили.

tātlî мы пьём.

По этой причине выдающийся филолог Карлос де Тапия Сантено, отрицает возможность сокращения науатль до определенных правил просодии как в латыни.

«Ninoyolnonotza, campa nicuiz yectli, ahuiaca xochitl:—Ac nitlatlaniz? Manozo yehuatl nictlatlani in quetzal huitzitziltin, in chalchiuh huitzitzicatzin; manozo ye nictlatlani in zaquan papalotl; ca yehuantin in machiz, ommati, campa cueponi in yectli ahuiac xochitl, tla nitlahuihuiltequi in nican acxoyatzinitzcanquauhtla, manoze nitlahuihuiltequi in tlauhquecholxochiquauhtla…»

Заменяя акцентом длительность звука, можно сделать предположение о ямбическом характере песен. Таким образом, первые слова одной из песен (фрагмент этой песни представлен выше) были, вероятно, следующими:-

Nino' yolno' notza' campa' nicŭ iz' yec tli' ahui aca' xochitl': и т. д.

Мы можем предположить, что метр менялся в зависимости от темы. Этот, факт соответствует утверждению отца Дурана о поэтах науа, «…предоставляющих в каждой песне разную мелодию (sonada), как и мы приучены в нашей поэзии иметь сонет, рифмованное восьмистишие и трёхстишие».

МУЗЫКАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА.

Музыка – была составной частью мешикских ритуалов. Одним из первых европейцев, кто был потрясён ацтекской музыкой, сопровождающей различные обряды, в том числе и ритуалы жертвоприношений, стал Берналь Диас дель Кастильо, привыкший к совершенно другой обрядовой музыке - христианской. Более утончённым слухом обладали францисканский монах Бернардино Саагун и доминиканский монах Диего Дуран, более пристально взглянувшие на мексиканскую музыку и отметившие уникальные инструменты, с помощью которых достигалось превосходное качество звучания и гармоничность мелодий. В те времена это было совершенно новое звучание для европейца. У ацтеков существовали специальные заведения для получения музыкального образования - куикакалли («дом песни»), которые находились при дворцах или были на содержании отдельных кварталов. В доме мишкоалли собирались вместе игроки на тепонастли (см. ниже), а также хранились различные приспособления и инструменты для пения и танцев. В мекатлане, в специальном здании школы (тлаписке), музыкантов обучали игре на различных музыкальных инструментах, уделяя особое внимание духовым. Неразрывно музыка была связана не только с обрядами, ритуалами и танцами, но и с поэзией и чтением гимнов. Само слово, обозначающее поэта (куикани, певец), показывает, что стихотворение и песня были синонимами, так как стихотворение всегда пели или, по крайней мере, декламировали под аккомпанемент музыкальных инструментов. Тексту некоторых стихотворений предшествовала условная запись, показывающая ритм для тепонастли, чьи удары должны были сопровождать декламацию. Сочинением песен и наблюдением за их исполнением занимались специальные жрецы: Эпоакуакуилли тепиктотон сочинявший песни для храмов и частных домов; Тлапискацин следивший за правильностью сочинения гимнов богам. В отличие от Европы, где искусство носило в основном светский характер, у Мексиканских культур оно было более религиозно ориентировано. Ацтеки больше пели не ради того, чтобы продемонстрировать свои навыки и умения, или для развлечения зрителей, а скорее для умиротворения богов своих предков. Музыка и танцы составляли неотъемлемую часть их обрядов и церемоний, вследствие чего, у музыкантов в то время был довольно высокий общественный статус. Религия тесно переплеталась со всем, что делали ацтеки в повседневной жизни. Из ацтекского пантеона можно выделить несколько богов, связанных с музыкой и танцами в той или иной степени. Это Уэуэкойотль («Старый, старый койот»), который являлся богом безудержного веселья, песен и танцев. Его часто изображали в антропоморфном облике с музыкальными инструментами в руках. В качестве его ипостаси выступал и Макуильшочитль («5 цветок») в роли покровителя искусств, музыки и танцев.

Другой ипостасью был Шочипилли («Владыка цветов»), который являлся покровителем певцов и музыкантов. В то же время, сам Тескатлипока (один из главных богов науа) был связан непосредственно с музыкальным инструментом, а именно с флейтой. Его имперсонатор, представляя самого Тескатлипоку, целый год играл на флейтах, а перед жертвенным алтарём разламывал их.

Основными духовыми инструментами являлись морская раковина, труба, флейта, свисток. Наиболее важную роль играли ударные: вертикальный барабан (уэуэтль) и двузвучный деревянный гонг (тепонастли), пользовавшийся особой популярностью. Его ритм сопровождал почти все танцы. Исследователями установлено, что музыка древних Мексиканских цивилизаций была пентатонической (звукоряд содержал пять ступеней в пределах октавы): ля, до, ре, ми, соль.

ВОКАЛЬНАЯ ПОДАЧА ПЕСНИ.

Сохранились описания концертов, столь популярных среди ацтеков. Эти концерты проводились на открытом воздухе, в деревенских кварталах или во внутренних дворах зданий. Они начинались утром и обычно продолжались до сумерек, а иногда до поздней ночи. Музыканты занимали центр площади, а певцы стояли или сидели вокруг них. Когда давался знак, чтобы начать, два наиболее искусных певца (мужчина и женщина), произносили первые слоги песни медленно, но с острым акцентом; тогда вступали барабаны низким тоном, и постепенно становились все громче, поскольку песня развивалась; другие певцы начинали петь в унисон, пока целый хор не был вовлечен в действие, и часто тысячи наблюдателей повторяли слова какой-нибудь знакомой песни.

Песни, которые имели медленный темп, и наименее эмоциональный характер выбирались для более ранних часов фестивалей. Каждый стих или двустишие песни повторялись три или четыре раза перед переходом к следующему. Ни одна из песен не длилась более часа, несмотря на повторения. Стиль, в котором пели слова, описан Клавихеро и Мюленпфордтом как резкий, скрипучий и неприятный для европейского уха. Мендиета называет это звукоизвлечение «контрабасом», и заявляет, что люди, одаренные таким голосом усердно развивали его и были в большом спросе. Ацтеки называют это tozquitl, поющим голосом, и сравнивают со сладким пением птиц.

МУЗЫКАЛЬНЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ.

Ацтекам не были знакомы струнные инструменты. Наибольшую значимость имели два вида барабанов, уэуэтль и тепонастли. Слово уэуэтль означает нечто старое, нечто древнее, и поэтому важное и большое. Называемый так барабан представлял собой полый деревянный цилиндр, толще человеческого корпуса, и приблизительно пяти ладоней в высоту. Край был туго обтянут тёмной замшей. Стороны часто продуманно украшались резьбой и рисунками. Этот барабан помещался вертикально на стенде перед музыкантом, и звуки извлекались ударами по пергаменту кончиками пальцев.

Меньшая разновидность этого инструмента называлась тлапануэуэтль, или «половина барабана». Он имел тот же самый диаметр, но только половину высоты. Другая разновидность называлась йопиуэуэтль, «барабан, который вырывает сердце». Это название связано с его мощным звуком или дано ему вследствие использования во время человеческих жертвоприношений.

Если большой вертикальный барабан уэуэтль был «королем» или «альфой» ацтекских музыкальных инструментов, то горизонтальный тепонастли был «королевой» или «омегой». Обычно на них играли одновременно, и согласно легенде, они являлись богами, посланными на землю в форме барабанов. Они считались священными, и играли ведущую роль на всех ацтекских церемониях и фестивалях в большом центральном внутреннем дворе Теночтитлане.

Тепонастли был цилиндрическим деревянным блоком, с двумя продольными параллельными углублениями на его верхней поверхности, проходящими почти вплотную друг к другу, и третьим - в центре под прямым углом к ним. По двум язычкам, оставленным между углублениями, ударяли каучуковыми шариками, ulli, находившимися на концах барабанных палочек или непосредственно в руках. Деревянные молоточки со смоляными наконечниками, которыми также играли на них, называемые «olmaitl» или «резиновые руки».

Эти инструменты очень разнились по размеру, некоторые были полтора метра в длину, другие - маленькие, чтобы их удобно было носить на шее. Слово получено от названия дерева, из которого делался барабан, а оно, в свою очередь, - от глагола tepunazoa, «раздуться», вероятно, из-за разницы в размерах. Для наилучшего резонанса исполнитель во время храмовых ритуалов устанавливал инструмент на тростниковое кольцо, которое называлось «троном» («icpalli»), а во время церемониальных танцев - на деревянную подставку, высотой по пояс, или на подставку и кольцо одновременно (см. Рис. 2). На тепонастли обычно вырезались фигуры богов и воинов (в отличие от вертикальных уэуэтль, на которых изображались ритуальные символы и символы войны).

На одном тепонастли из коллекции Британского Музея в середине инструмента вырезана выпуклая сова. Это указывает на функцию барабана, поскольку сова (tecolotl) считалась посыльной птицей между богами и людьми.

Некоторые изображения тепонастли из старинных рукописей (См. Рис. 2, 3, 5, 6), содержат 4 пластины вместо 2. Неизвестно, издавал ли такой барабан четыре различных тона (тогда тепонастли напоминал бы маримбу), или это был только способ украшения. Во всяком случае, две основные пластины производили (как принято считать) две различные ноты, дающие музыкальный интервал в малую терцию.

тепонастли

Музыкальные свойства этих барабанов были рассмотрены Теодором Бейкером. Он заявляет, что тепонастли мог издавать только две ноты, и служил примитивным контрабасом.

Многие инструменты восходят к тепонастли и, несомненно, развились из него, например текомапилоа, «подвешенный сосуд» (tecomatl, «бутыль из тыквы» или «сосуд» + piloa, «вешать»). Это был блок твердой древесины, с выступами на верхней и нижней сторонах. К нижней стороне были подвешены бутыли из тыкв, или сосуды, которые усиливали и смягчали звук, тогда как по верхнему выступающему краю ударяли ulli.

Омичикауас, «сильная кость», был основан на принципе тепонастли. Выбиралась большая и длинная кость, например, бедро человека или оленя, и в ней делались пазы - глубокие продольные разрезы. Выступы, оставленные между пазами, тёрли другой костью или раковиной, и таким образом производился резкий, характерный звук.

Тецилакатль, «вибратор» или «отражатель звука», это лист меди, перетянутый шнуром, на котором играли палками или рукой. Он преимущественно использовался для священной музыки в храмах.

Айакачтли, издающий звук похожий на скрежет, изготавливался из высушенной тыквы, закреплённой на ручке, внутрь которой насыпалась галька. Этот инструмент отмечал ритм в песнях и танцах. Его усовершенствованием был айакачикауалистли, «созвучие погремушек», который представлял собой тонкую доску, приблизительно шести футов длиной с широким пазом, к которому прикреплялись бубенцы, погремушки и цилиндры из твердой древесины. Его колебание производило перезвон, приятный слуху ацтеков. Медные бубенцы, цилинилли, являются обычными металлическими погремушками, как наши бубенцы. Другие их названия - койолли и йойотли.

Различные формы флейт и дудочек, сделанных из тростника, кости или глины, содержат в назывании слово pitzaua, «дуть» (например, тлапицалли, уилакапицли), а иногда - сосолоктли, от сотл (проколотые отверстия от шила). Сохранились многие инструменты, сделанные из высушенной тыквы. Большие раковины, найденные на побережье и переделанные в духовые инструменты, называются кикистли и теккистли. Их хриплые звуки можно было слышать на большом расстоянии. К ним добавляли свои пронзительные нотки свистульки из дерева, кости, высушенной тыквы. Одновременно били по высушенному и подвешенному панцирю черепахи, айотль.

Без какой-либо нотной записи музыки, мы можем лишь предположить как ацтеки играли на барабанах. В рукописи 16 столетия («Cantares Mexicanos») приводятся примеры нотной записи ритма с использованием 4 основных вокальных слогов (ti, to, ki, co), в которых «i» подразумевает высокий тон, а «o» низкий.

Профессор Крессон из Филадельфийской Академии Естественных наук исследовал различные ацтекские флейты из глины, свистульки, и т.д. и пришёл к следующему заключению:

«1. На четырехотверстной глиняной флейте флажолеты, хроматические и диатонические гаммы могут быть воспроизведены в диапазоне октавы.

2. Глиняные свистульки или звуки дудочек, на которых играют в квартете, воспроизводят октаву и четверть.

3. Из вышеуказанных фактов следует, что ацтеки, должно быть, обладали знанием известных нам гамм».

СЛОГИ БАРАБАНОВ.

Каждый образец звучания барабана, записан с помощью четырех слогов: To, Co, Ti, и Qui, которые мы стандартизируем здесь как To, Ko, Ti и Ki. Чтобы переложить эти слоги на музыкальные ноты, мы будем следовать двум простым правилам: первое правило применяется к высоте, второе - к ритму.

Правило#1: To и Ko - низкие тоны. Ti и Ki - высокие тоны.

Когда произносятся To и Ko, уэуэтль и тепонастли играют низкий тон - когда произносятся Ti и Ki, они играют высокий тон. Другие инструменты, не имеющие определенной высоты (как шейкеры) просто играют ритмы.

Правило#2: To и Ti будут ударными. Ko и Ki будут безударными.

Применяя эти два правила, мы получаем метод, которым пользовались ацтекские исполнители на барабанах - и получающиеся ритмы могут быть написаны только тремя музыкальными символами: четвертная нота, четвертная пауза и восьмая нота.

ПОЭТИЧЕСКИЙ ДИАЛЕКТ.

Авторы знакомые с песнями ацтеков, говорят об их крайней неясности и трудности перевода. Отец Саагун был лучше всех знаком с языком науатль, и еще никто не проявил большей настойчивости, чем он в попытках понять поэтический диалект языка науатль. «Наш враг на земле», - пишет он, - «подготовил густой лес и опасный участок земли, полный ловушек. В этих местах он творит свои злые дела и скрывается от нападения, так же, как и дикие животные, и ядовитые змеи. Этот лес и эти ловушки - песни, которые он использует в своих целях, как похвалу в его честь в храмах и в других местах. Они составлены таким образом, что провозглашают только то, что приказывает дьявол, и это понятно исключительно тем, кому они адресованы. Известно, что пещеры, леса или глубины, в которых скрывается дьявол, есть те самые песнопения или псалмы, которые он сам написал. Люди, не знающие своеобразного стиля языка не смогут понять их истинного значения». Ботурини был озадачен собранными им гимнами и пишет, что « песни трудно объяснить, потому что они мистифицируют исторические факты с постоянным иносказанием». Дон Мариано Эчевария из Вэитьи обратил особое внимание на полученные им поэтические фрагменты и говорит искренне: «Дело в том, что относительно песен я не нашел ни одного человека, который может полностью перевести их, потому что в них есть много слов, значение которых сегодня абсолютно неизвестно. Кроме того, эти слова не появляются в словарях Молины или других словарях. «Аббат Клавихеро обращает внимание на то, что во фрагментах древних стихов, которые сохранились до его дней, между основными словами были вставлены некоторые междометия и бессмысленные слоги, очевидно, заполнявшие метр. Однако он считал язык песнопений, «чистым, приятным, блестящим, живописным и переполненным упоминаниями о привлекательных вещах в природе, таких как цветы, деревья, ручьи, и т.д.». Из вышеупомянутых выдержек следует, что в переводе древних песен мы должны быть готовы к серьезным трудностям, тем более что язык науатль, по мнению специалистов, содержит в себе много двусмысленных выражений и неясных описаний. Почти во всех племенах язык священных песен существенно отличается от языка, на котором говорят в повседневной жизни.

Из филологов, только Отец Карочи оставил нам образцы древнего поэтического диалекта, но, к сожалению, его наблюдения кратки. Они встречаются в главе его книги по составу существительных и читаются следующим образом: «Древние индейцы были осторожны в формировании предложений больше чем из двух слов, в то время как сегодня количество слов возросло, особенно если они говорят о священных вещах:

1. Tlāuhquéchōllaztalēhualtò tōnatoc.

1. Это сверкает красным подобно птице тлаукечоль.

2. Ayauhcoçamālōtōnamēyòtimani.

2. И это пылает подобно радуге.

3. Xiuhcóyólizítzîlica в teōcuitlahuēhuētl.

3. Серебряный барабан звучит подобно колокольчикам бирюзы.

4. Xiuhtlapallàcuilōlāmoxtli manca.

4. Была создана летописная книга и окрашена в цвета.

5. Nic chālchiuhcozcameca quenmach tòtóma в nocuic.

5. Я вижу мою песню, разворачивающуюся в тысячу направлений, подобно нити драгоценных камней.

Благодаря гимнам, представленным в этой работе и вышеупомянутым выдержкам, в поэтическом диалекте языка науатль можно выделить следующие особенности:-

I. Чрезвычайная частота и богатство метафоры. Птицы, цветы, драгоценные камни и блестящие вещи постоянно представляются в переносном смысле, часто с целью затенения значения предложения.

II. Состав слова значительно утяжелен по сравнению с прозаическим изложением.

III. Встречаются как слова, так и грамматические формы, нехарактерные для языка повседневной жизни. Они могут быть архаичны, или изобретены поэтом.

IV. Гласные чрезмерно удлинены, иногда удвоены слоги с целью акцентирования или сохранения метра.

V. Бессмысленные междометия вставлены для метрического эффекта, в то время как другие возникают и повторяются, чтобы выразить эмоцию.

VI. Риторическая фигура известная как aposiopesis, где предложение оставлено незаконченным и в восклицательном состоянии, из-за порыва эмоции, не редко добавляет неясность в формулировку.

СОХРАНЕНИЕ ДРЕВНИХ ПЕСЕН.

Саагун сообщает нам интересную информацию о том, что наиболее важные песни записывались ацтеками в книгах, и по ним происходило обучение в школах. Такое внимание уделялось только священным, царским, или легендарных песням, в то время как композиции обычных поэтов могли быть распространены только устно.

Среди миссионеров, которые посвятили себя изучению жизни ацтеков и склонению их к доктрине христианства, были немногие, у кого возникал большой интерес к этим гимнам. Важнейшим среди них был Бернардино де Саагун, работы которого являются наиболее ценными источниками информации обо всех проблемах жизни древних ацтеков. Он собрал множество ацтекских священных гимнов, перевел их на испанский язык, и вставил их в приложение своей книги, которая называется «История Новой Испании», (но эта часть его работы была уничтожена по приказу Инквизиции.)

Некоторые из них были сохранены на оригинальном языке, и филолог Хоратайо Карочи, издал грамматику языка науатль (1645г.), являющуюся источником примеров подлинных древних форм словообразования. Возможно, именно поэтому он не сомневался относительно их старины и подлинности.

Множеством гимнов владел выдающийся математик и антиквар дон Карлос де Сигуэнса-и-Гонгора, который жил во второй половине того же столетия (умер 1700г.). Он по крупицам собрал информацию о древних гимнах, и создал свою историческую теорию миссионерской работы Св. Томаса в Мексике в первом столетии нашей эры.

К сожалению, автор не вставил в свою работу ни песен на местном языке, ни перевода какой-либо из них. Много лет эта любопытная работа не издавалась и должна была быть утеряна, но она находилась во владении антиквара Дона Альфреда Чаверо в Мексике. Полувеком позже, когда Ботурини собирал материалы, он нашел несколько старых поэм. В его Каталоге, упоминаются некоторые фрагменты древних песен, написанных на европейской бумаге, но он не указывает перевод это или оригинал. Такое же сомнение вызывают еще две песни, названные Nezahualcoyotl. Дон Мариано Эчевария из Вэитьи развеял сомнения о двух песнях Nezahualcoyotl, поскольку они были на оригинальном языке, и он вставил их в его Историю без перевода.

Ботурини включил перевод двух од Несауалькойотля в работу «Дева Гваделупская», фрагмент которой сохранился. Одна из глав в этом латинском эссе названа «De Indorum Poetarum Canticis sive Prosodiis», в неё он помещает перевод Иштлильшочитля, и песню на языке науатль, но последняя имеет более позднюю дату. Фрагменты библиотеки Ботурини, собранные М. Обинь, в Париже, содержат множество оригиналов древних песен. В 1851 году было издано описание этих реликвий, где М. Обинь обращается к историческим летописям мексиканской нации, содержащим «исторические песни на диалекте, настолько трудном, что невозможно перевести их полностью», подобные песни сохранены у него в других летописях.

ПЕСНИ ЦАРЯ НЕСАУАЛЬКОЙОТЛЯ.

Наиболее выдающейся фигурой среди поэтов науа был Несауалькойотль, правитель Тескоко. Он умер в 1472 году, в возрасте восьмидесяти лет. Его отец Иштлильшочитль, был лишен своих владений и убит Тесосомоком, царем тепанеков, и до смерти последнего в преклонном возрасте в 1427 году Несауалькойотль мог только тщетно пытаться восстановить власть своей семьи. Большую часть времени он находился в большой нужде, и из-за этого, а также из-за своей яростной непреклонности в борьбе, он получил имя «постящийся или голодный волк» - nezahualcoyotl. Еще одним из его имен было Акольмистли, обычно переводимое как «рука льва», от aculli - плечо, и miztli - горный лев. Третье имя Йойонцин, которое эквивалентно cevetor nobilis, от yoyoma (cevere, i.e., femora movere in re venered); следует понимать фигурально как означающее верховенство мужских сил.

Когда его власть была установлена, он показал себя либеральным и просвещенным покровителем искусств и ремесел. Поэзия и музыка родной земли сильно привлекала его, поскольку он чувствовал в себе действующего бога, разжигающего его воображение поэтическим видением, Deus in nobis, calescimus, agitant’illo. Он не только усердно искал и по-царски принимал искусных бардов, но и сам на счету имел сочинение шестидесяти стихов. Оказалось, что после конкисты именно столько их было записано латинскими буквами и приписано ему. Не следует выяснять слишком тщательно, были ли они именно его сочинениями. Возможно, они были созданы на основе тем, которые он развивал, или были выбраны им из тех песен, что пели при дворе различные певцы.

Помимо поэзии он так же занимался философией, и глубоко размышлял над проблемами жизни и природы. Следуя врожденной тенденции просвещенного ума искать единство в разнообразии, Одного во Многом, он пришел к выводу, к которому приходили многие мыслители всех времен и рас, что за всеми проявлениями существует одна изначальная и достаточная Причина, Суть всего Существования. Этот вывод он выразил в философском изречении, которое было сохранено его учениками в таких словах:

Ipan in chicunauitlamanpan meztica in tloque nahuaque palne nohuani teyocoyani icel teotl oquiyocox in ixquex quexquex in ittoni ihuan amo ittoni.

«В девятых рядах Причины Всего, нас и всех сотворенных вещей, только один Бог, который создал все, и видимое и невидимое».

Чтобы увековечить память об этом философском умозаключении, он приказал построить в Тескоко каменную башню в девять этажей в высоту, развалины которой были видны еще долго после завоевания испанцев. Он назвал эту башню Чилилитли, словом неясного значения, которое, как считается, было применено в Теночтитлане к священному дому Девяти Ветров. Чтобы объяснить использование этого числа следует добавить, что определенная школа жрецов науа учила, что небеса над землей и подземный мир были разделены на девять концентрических сводов, каждый ведущий все дальше и дальше от условий настоящей жизни. Отсюда, существовали девять небес, обителей богов, и девять нижних миров, обителей душ умерших. Другая школа учила, что существовало не девять, а тринадцать ступеней.

Различными писателями упоминается шестьдесят стихотворений Неcауалькойотля, существовавших после конкисты записанными на языке науатль, и несколько стихотворений у нас есть в переводе или описании. Четыре из этих переводов считаются полными и были впервые полностью опубликованы на испанском языке Лордом Кингсборо в девятом томе его большого труда «Древности Мехико». С тех пор к ним было сделано несколько переводов в прозе и стихах на разных языках современными писателями.

1. Слушайте со вниманием тот плач, которым я, царь Несауалькойотль, плачу о своей власти, говоря с самим собой, и предлагаю в пример другим.
2. О беспокойный и борющийся царь, когда придет время твоей смерти, твои подданные будут разбиты и изгнаны, они потонут во тьме забвения. Тогда в твоих руках не будет больше силы и власти, и она будет у Создателя, Всемогущего.
3. Тот, кто видел дворцы и двор старого царя Тесосомока, каким пышным и могущественным было его господство, могут видеть их теперь иссохшими и увядшими; казалось что они будут стоять вечно, но все, что предлагает мир - иллюзия и обман, потому что все должно окончиться и умереть.
4. Грустно и странно видеть и размышлять над процветанием и властью старого и умирающего царя Тесосомока; политый амбициями и жадностью, он рос как ива над травой и весенними цветами, радуясь долго, пока в конце его, иссохшего и прогнившего, грозовой ветер смерти не оторвал от его корней, и не бросил на землю, разбив на куски. Та же участь постигла древнего царя Кольсастли, так что ни памяти о нем не осталось, ни потомков.
5. В этом плаче и в этой грустной песне, я взываю к памяти и предлагаю для примера то, что происходит весной, и тот конец, который настиг Тесосомока, и кто, видя это, может удержаться от слез и причитаний о том, что разнообразные цветы и источники наслаждения - это букеты, переходящие из рук в руки, и все вянут и кончаются даже в настоящей жизни!
6. Вы, сыны царей и могущественных господ, взвесьте хорошо и подумайте о том, что я говорю вам в этом своем плаче, о том, что происходит весной и о конце, который постиг Тесосомока, и кто видя это, может удержаться от слез и причитаний о том, что разнообразные цветы и источники наслаждения - это букеты, переходящие из рук в руки, и все вянут и кончаются даже в настоящей жизни!
7. Пусть птицы радуются сегодня, выражая радость своими мелодичными голосами, обилию дома цветущей весны, и бабочки собирают нектар ее цветов.

Вторая песня представлена только в испанском метрическом переводе, но который, судя по впечатлению, должно быть является достаточно дословным. Слова в стихотворении не представляют его как сочинение царственного поэта, но как сочинение, которое пелось перед ним, или адресовано ему. Оно убеждает его радоваться настоящему моменту, так как неопределенность жизни и судьба должны через какое-то время, возможно очень скоро, лишить его наслаждения ими.

1. Я хочу петь, пока время и случай подходящи; я надеюсь что мне позволят, так как мое намерение достойно этого, и я начинаю свою песню, хотя лучше назвать ее плачем.

2. А ты, любимый друг, наслаждайся красотой этих цветов, радуйся со мной, отбрось страхи, потому что если удовольствия кончаются вместе с жизнью, то и с болью происходит то же самое.

3. Я, распевая, прикоснусь к звонкому инструменту, а ты, радуясь среди цветов, танцуй и доставь удовольствие Богу, могущественному. Да будем счастливы в настоящем, потому что жизнь преходяща.

4. Ты утвердил свой величественный двор в Аколуакане, тебе принадлежат притолоки, ты украсил их, и можно поверить, что с таким великолепием твое государство увеличиться и возрастет.

5. О благоразумный Йойонцин, знаменитый царь и несравненный монарх, радуйся в настоящем, будь счастлив весной, потому что придет день, в который ты безуспешно будешь искать эту радость.

6. Тогда твоя судьба вырвет скипетр из твоей руки, твоя луна станет ущербной, больше ты не будешь сильным и гордым, тогда твои слуги лишатся всего.

7. После этого печального события знатные люди твоего рода, провинции мощи, дети знатных родителей, лишившись тебя как своего господина, вкусят горечь бедности.

8. Они будут вспоминать как велико было твое великолепие, твои триумфы и победы, и сокрушаясь о славе и величии прошлого, их слезы потекут как моря.

9. Эти твои потомки, кто служат твоему плюмажу и короне, когда ты уйдешь, оставят Кулуакан и став изгнанниками увеличат свое горе.

10. Мало славы будет в рассказах об этом невиданном величии, стоящем тысячи посланников, народы запомнят лишь как мудро правили три вождя, которые были у власти,

11. В Мехико - Монтесума, известный и доблестный, в Кулуакане¹ - удачливый Несауалькойотль, а в твердыне Акатлапана - Тотолькиуатли.

12. Я не боюсь забвения твоих справедливых деяний, стоя как ты стоял на своем месте, направляемый Верховным Владыкой Всего, управляющего всем.

13. Поэтому, о Несауалькойтль, радуйся тому, что предлагает настоящее, увенчай себя цветами из своих садов, слушай мою песню и музыку, которые предназначены услаждать тебя.

14. Удовольствия и богатства этой жизни только одалживаются нам, их сущность тщетна, их внешность иллюзорна; и потому что это настолько правда, я прошу тебя ответить на эти вопросы:

15. Что стало с Сиуапаном? С храбрым Куанцинтекомацином? С Конауацином? Что стало со всеми этими людьми? Возможно самые эти слова уже перешли в другую жизнь.

16. Могло бы быть так чтобы мы, кто сейчас объединен узами любви и дружбы, могли предвидеть острый край смерти, потому что ничто не неизменно, и будущее всегда приносит изменения.

Третья - «весенняя песнь», в которой выдающиеся воины царя сравниваются с драгоценными камнями. Подобные драгоценные камни по поверью науа обладали определенными таинственными силами как талисманы и амулеты, вера, это излишне говорить, находимая среди почти всех народов. В 18 строфе есть указание на суеверие, что на рассвете, когда эти камни выставляются под первые лучи солнца, они испускают нежный пар, который разносит их тонкую силу. Стихотворение написано испанскими стихами и говориться, что оригинал был записан доном Фернандо де Авила, губернатором Тлальманалько, со слов дона Хуана де Агилара, губернатора Культепека, прямого потомка Несауалькойотля.

III

1. У цветущей весны есть свой дом, свой двор, свой дворец украшенный богатством, вещами в изобилии.

2. Со скромным искусством они расположены и поставлены, богатые перья, драгоценные камни, превосходные в блеске солнца.

3. Там есть драгоценный карбункул, который из своего прекрасного центра мечет лучи, являющиеся огнями знания.

4. Там есть ценный алмаз, знак силы, испускающий свои сверкающие лучи.

5. Здесь можно увидеть прозрачный изумруд, предлагающий надежду вознаграждения за заслуги.

6. Затем идет топаз, равный изумруду, потому что вознаграждение, которое он обещает - небесное жилище.

7. Аметист, показывающий заботу царя о своих подданных и умеренность в желаниях.

8. Это то, что доставляет наслаждение царям, принцам и монархам помещать себе на грудь и корону.

9. Все эти камни с их разными и необыкновенными достоинствами украшают Твой дом и двор, о Отец, о Бесконечный Бог.

10. Эти камни, которых я, царь Несауалькойотль, добился объединения по праву любви,

11. Известные принцы, один зовущийся Ашашакацин, другой - Чимальпопока, и Шикомацинтламата.

12. Сегодня, радуясь веселью и словам их и других владык, которые с ними,

13. Я чувствую, когда остаюсь один, что моя душа довольна, но на краткое время, и все удовольствие скоро пройдет.

14. Присутствие этих бесстрашных орлов доставляет мне удовольствие, этих львов и тигров, которые пугают мир,

15. Тех, кто своей доблестью достигают вечной славы, чье имя и слава деяний сохранятся навсегда.

16. Только сегодня я рад и смотрю на эти богатые и разнообразные камни, славу моих кровавых битв.

17. Сегодня, благородные принцы, защитники царства, мое желание - развлекать и восхвалять вас.

18. Мне кажется, что вы отвечаете мне из глубины ваших душ, подобно тонкому пару поднимающемуся из драгоценных камней:

19. «О царь Несауалькойотль, о царственный Монтесума, ваши подданные поддерживаются к жизни вашей тонкой росой.

20. Но наконец придет тот день, который пресечет этот поток силы, и все эти люди останутся жалкими сиротами.

21. Радуйся, могущественный царь, в той возвышенной мощи, которую Царь Небес даровал тебе, веселись и радуйся.

22. В жизни этого мира не существует нового начала, поэтому радуйся, ибо все хорошее проходит.

23. Будущее обещает нескончаемые изменения, несчастья, которые придется пережить твоим подданным.

24. Ты видишь перед собой инструменты, украшенные венками благоухающих цветов, радуйся среди их запаха.

25. Сегодня мир и дружба, поэтому давайте все соединим руки и возрадуемся в танцах,

26. Чтобы ненадолго принцы и цари и знатные люди смогли получить удовольствие от этих драгоценных камней,

27. Которые по своему великодушию царь Несауалькойотль поставил перед вами, пригласив сегодня в свой дом».

Четвертая песня сохранена в переводе Отоми мексиканским историком Хосе Гранадос-и-Гальвесом и в описании Торквемады. Последний дает такие первые слова:

Xochitl mamani in huehuetitlan:

Которые переводятся:

«Среди могил свежие и благоухающие цветы».

Говорится, что она была сочинена во время освящения царем своего дворца.

1. Мимолетное великолепие мира подобно зеленеющим ивам, которые стремясь к постоянству, уничтожаются огнем, падают под топором, выворачиваются ветром или обезображиваются и ввергаются в печаль с возрастом.
2. Великолепие жизни подобно цветам по цвету и участи, их красота сохраняется, пока их девственные бутоны собирают и хранят дорогие жемчужины рассвета и сберегая его, роняют текучей росой; но едва Причина Всего направит на них все лучи солнца, как их красота и слава иссякают, а яркие радостные цвета, украшающие их гордость, блекнут и увядают.
3. Восхитительные царства цветов считают свои династии коротко; те, что утром открываются гордо в красоте и силе, к вечеру плачут о печальном падении своих тронов, и о несчастьях, что ведут их к потерям, бедности, смерти и могиле. Все на земле имеет конец, и посреди самых счастливых жизней, дыхание слабеет, они падают, погружаясь в землю.
4. Вся земля - могила и ничто не избежит ее, ничто не превосходно настолько, чтобы не упасть и не исчезнуть. Реки, ручьи, фонтаны и воды текут, но никогда не возвращаются к своему радостному истоку; они спешат по обширному царству Тлалока, и чем шире они в берегах, тем быстрее создают они собственные погребальные урны. То, что было вчера, того нет сегодня; и пусть то, что есть сегодня не верит, что будет жить завтра.
5. Пещеры земные наполнены тлетворной пылью, бывшей однажды костями, плотью, телами великих людей, восседавших на тронах, решавших дела, возглавлявших советы, командовавших армиями, покорявших провинции, владевших сокровищами, разрушавших храмы, льстивших себе в своей гордости, величии, успехе, достоинствах и власти. Ушла их слава как темный дым, извергаемый огнями Попокатепетля, не оставив никаких памятников кроме грубой кожи, на которой о них написано.
6. Ха! Ха! Если бы я ввел вас в темные недра этого храма и спросил вас, которые из этих костей принадлежали могущественному Ачальчиутланештину, первому вождю тольтеков; Некашекмитлю, благочестивому поклоннику богов; если бы я спросил где бесподобная красота Шиуцаль, где миролюбивый Топильцин, последний монарх несчастной земли Толлана; если я спрошу, где священный пепел нашего праотца Шолотля; щедрого Нопаля², благородного Тлоцина; или даже все еще теплые тлеющие угли моего славного и бессмертного, но все же несчастливого и неудачливого отца Иштлильшочитля; если бы я продолжил спрашивать обо всех наших величественных предках, чтобы вы ответили? То же, что отвечу я: я не знаю, я не знаю; ибо и первые и последние смешаны в общей глине. То что было их судьбой, станет нашей; и всех тех, кто последует за нами.
7. Непобежденные принцы, воинственные вожди, будем искать, будем вздыхать о небесах, ибо там все вечно и ничто не тленно. Тьма могилы только ложе, дающее силу славному солнцу, и мрак ночи только обнаруживает яркость звезд. Ни у кого нет силы изменить эти небесные огни, ибо они служат отображением величия их Творца, и как наши глаза видят их сейчас, как их видели наши первые предки, так же будут их видеть наши последние потомки.

Видно, что философия этих песен главным образом по построению эпикурейская и carpe diem. Неизбежность смерти и изменчивость удачи, - наблюдения, которые отпечатываются в уме человека где угодно, и их основные элементы, придают им оттенок меланхолии, ослабляющийся призывами максимально радоваться тому, что приносит настоящий момент удовольствия и чувственного наслаждения. Там и тут проблеск высшей философии освещает мрачные раздумья барда; его мысли обращаются к бесконечному Творцу этой вселенной, и он смутно предчувствует, что если сделать Его предметом своего размышления, возникает безграничное утешение даже в этой смертной жизни.

Оба этих ведущих мотива повторяются вновь и вновь в песнях, напечатанных в оригинале в настоящем томе, и это сходство является признаком аутентичности книги.

КОММЕНТАРИИ

¹ Здесь какая-то ошибка. Несауалькойотль правил в Аколуакане, царстве со столицей в Тескоко. Он не мог править в Кулуакане.

² Нопальцин, предок Несауалькойотля.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

При изучении музыки и поэзии ацтеков, становится понятным богатство их традиций и целостность их мировоззрения. У мешиков были высоко развиты не только музыка и поэзия, но и религия, архитектура, астрономия, театр, медицина. Накануне появления в Мексике испанцев культура ацтеков переживала расцвет. Америка с периода открытия и до сих пор хранит в себе множество загадок. До завоевания континента европейцами - это была самобытная сплоченность нескольких культур.

Мы ассоциируем ацтеков с кровавыми человеческими жертвоприношениями и делаем вывод о «позитивности» христианской экспансии. Не говоря о том, что сама экспансия была гигантским жертвоприношением Спасителю, она погубила источник самобытной культуры. Антигуманизм свойственен всем древним народам. В современном мире он принял формы менее кровавые, но столь же безжалостные. В жертву приносятся миллионы клерков, однако, в отличие от ацтеков, вместо культуры на их костях поднимается алчь.

Сталкиваясь, каждый раз с древней, (а иногда и современной) культурой Латинской Америки, мы находим в ней много интересного и еще больше неразгаданного и окруженного ореолом мистики.

Проблема изучения древней культуры до недавних пор заключалась в «закрытости для глаз и умов ученых всего мира» самой Латинской Америки. Только в последнее время, за исключением литературных сведений, расширен доступ к территориям и местам, связанных с обитанием на них древних племен и народов.

Ученые не могут раскрыть многие тайны этой цивилизации, а главное, не могут дать объяснение уровню ее развития в те времена. (Уж не в кровавых ли жертвоприношениях его причина?) Однако, если тысячи людей питали своей кровью данную цивилизацию, может быть, хотя бы в память о них, этой культуре стоит, наконец, уделить внимание!

ПРИЛОЖЕНИЕ

(ГИМНЫ НА ЯЗЫКЕ НАУАТЛЬ).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Баглай В. Е. Природа, боги и человек в древнемексиканской мифологии. — Латинская Америка. 1977, № 4.
Брэй У. Ацтеки. Быт, религия, культура. М., Центрполиграф, 2005.
Вайян Дж. История ацтеков (пер. с англ.). М., 1949.
Гуляев В. И. Древнейшие цивилизации Месоамерики. М., 1972.
Кинжалов Р. В. Искусство древней Америки. М., 1962.
Кинжалов Р. В. Искусство племен науа на Мексиканском плоскогорье в XIV-XVI вв. - Сборник МАЭ. Т. XXI. Л., 1963.
Ларин Е.А. История и культура народов Азии, Африки и Латинской Америки // Вопросы истории. М., 1992. № 5-6.
Перфильева О. Ацтеки: империя крови и величия // Пер. с англ. М., 1997.
Соди Д. Великие культуры Месоамерики - Ацтеки. М., 1995.
Сустель Ж. Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы, М., Центрполиграф, 2003.
Brinton D. G. Ancient Nahuatl Poetry Brinton’s Library of Aboriginal American Literature Number VII. 2004.
Sarmiento R Anaya. Nezahualcoyotl. Mexico, 1966.